— Мне… я… мне следовало бы это сделать, — замялась она, стараясь не вызывать в памяти тот ужасный день, — но я не могла оставить Томаса одного.
— Почему?
Как так вышло, что замечание о ножницах вдруг привело к такому тяжелому разговору?
— Я не любила Томаса, но он мне был небезразличен. Ваш брат считался неплохим человеком.
— И глупым, — рявкнул Пендери, — ему надо было не удерживать вас, а отпустить.
И рыцарь неожиданно рассмеялся:
— Похоже, я такой же болван, и если бы вы вздумали сбежать от меня, я бы тоже пустился в погоню.
Посерьезнев, рыцарь осторожно коснулся ее подбородка:
— Любопытно, Райна, вы тоже принесете мне смерть?
Девушка покачала головой:
— Раньше я хотела это сделать, но сейчас, обещаю, не буду даже пытаться. Я буду нести свой крест здесь, в Этчевери.
— А если Эдвин опять придет за вами?
— Неужели вы не понимаете? Я не пошла с ним в прошлый раз, так почему должна идти в другой?
— А он вернется?
Райна нахмурилась:
— Этого я не знаю. Если Харволфсону удастся освободить Этеля и тех четырех саксов из темницы, то только они пойдут за ним. Хотя не стоит рисковать ради пятерых.
Максен убрал руку.
— Да, но саксы привыкли рисковать, — заметил он, вновь погрузившись в раздумья.
Райна догадывалась, о чем он думает.
— Максен, прошу, не надо ничего плохого делать Этелю и остальным. Они могут не подчиниться вам и не признать своим лордом, но все же это хорошие люди.
Девушка сказала так обо всех, но, честно говоря, знала только Этеля.
— И что вы предлагаете мне делать? Освободить их?
— Я бы очень этого хотела, — призналась она. Но себе говорила, что требует слишком многого. Рыцарь раздумчиво потер подбородок:
— Лучше бы всех послать на виселицу, — изрек он, — я бы обезопасил себя.
— Тогда почему вы этого не сделали?
— Что-то в них восхищает меня. Я не могу ни в чем винить людей, готовых идти на плаху за свою веру.
«Господи, что за день неожиданных признаний», — подумала Райна. Ей никогда бы не пришло в голову, что Максен способен на такие откровения. Зато теперь понятно, почему он до сих пор не расправился с пленниками.
— Что вы будете делать?
— У них было достаточно времени на размышления. Может, они подумали и присоединятся к остальным.
— А если они не передумали?
Рыцарь провел резко по волосам.
— Я восхищаюсь ими, Райна, и не могу говорить одно, а делать другое.
— Знаю, — еле слышно произнесла она.
— Продолжайте, — приказал Максен.
Взяв ножницы, она поднесла их к его волосам, но вновь и вновь мысленно возвращалась к их разговору. Почему он не заговорил с ней об этом — загадка. Ей казалось, что между ними непробиваемая стена непонимания. И вдруг в этой стене — брешь…