Лейн вошел внутрь. Дождь уже перестал барабанить по крыше, но продолжал моросить. Крыша местами здорово прохудилась. На полу стояли лужи воды. Он вымок до нитки, поэтому развел огонь в небольшом очаге, выложенном из камней у стены. Он пошарил в темноте в поисках спичек и нашел несколько сухих поленьев, которые хранились в кособоком дровяном ларе рядом с очагом. Пламя скоро разгорелось настолько, что осветило все вокруг.
Лейн склонился над костром и оглядел комнату. На противоположной стене все еще висела на одном гвозде полка. Несколько ржавых жестянок из-под консервированных бобов, вскрытых и полностью выеденных, грудой валялись на полу под кроватью, которая была приделана прямо к стене.
Оглядев дырявый, как решето, соломенный тюфяк, Лейн решил, что лучше уж он просидит всю ночь у огня, чем будет спать на этом мышатнике.
Он привалился спиной к стене, уронил руки на согнутые колени и надвинул шляпу на глаза. Он не мог себе позволить заснуть. Не сегодня. Не тогда, когда так свежи были воспоминания, то ли старые, то ли новые; когда они так живо проплывали перед его мысленным взором, не давая покоя. Все смешалось. Тот кошмар, в котором он жил с тех самых пор, как стал свидетелем гибели своей матери, и последующие годы жизни с Огги Овенс.
Если бы кто-нибудь задал ему вопрос, что было хуже, он не ответил бы. Он не мог бы ответить однозначно.
Спустя какое-то время он обнаружил, что весь дрожит. Когда же это прекратится? До того, как он застал Эву вместе с Чейзом этой ночью, воспоминания оставались запертыми где-то в глубине сознания. Воспоминания о том, как Огги заставляла ласкать и гладить ее, когда он был еще маленьким.
Сколько же это продолжалось? В последние несколько лет этого точно не было, потому что такое не забудешь – память стала бы более послушной. Лейн прижал кончики пальцев к вискам. Он пытался вспомнить, когда и почему Огги перестала затаскивать его к себе в постель, но голова уже раскалывалась, и мозг отказывался повиноваться. Старые воспоминания перемешивались с осколками картины, на которой Эва и Чейз занимались любовью. Где-то в глубине его сознания все это перепуталось и превратилось в чудовищную смесь прошлого с настоящим.
О чем сейчас думают Чейз и Эва? Она ведь точно заметила его, остолбеневшего, пожирающего их глазами. А он-то думал, что слышит ее крик о помощи. А Чейз?
Эва и Чейз.
Эва в объятиях Чейза. Эва проделывала все эти вещи с его дядей.
Он никогда даже представить не мог их вместе, ни за что, хотя где-то на подсознательном уровне уже знал, что происходит между ними, с того момента, как вошел в неосвещенный дом и услышал ее всхлипывания. Он никогда не занимался любовью с женщиной, но инстинктивно распознал звуки страсти.