– Послушай, возьми себе несколько шиллингов из этого кошелька, раз уж ты знаешь этого типа. Небось, он тебя уже не раз обманывал.
Не решаясь разрушить представление парнишки о том, что она тоже принадлежит к отбросам общества, Маргарет взяла несколько монет.
Пересчитав деньги и спрятав их в карман, парень достал из мешка второй апельсин и, очистив его грязными пальцами, протянул Маргарет.
– Ешь сам, я не хочу. Скажи, как тебя зовут и сколько тебе лет.
– Зовут-то меня Тим, а сколько дет, точно не знаю, – он беспечно пожал плечами. – А какая разница-то? – И он принялся за апельсин.
– Вообще-то для твоего занятия это неважно. Мне кажется, тебе лет четырнадцать, не больше.
Знаешь, тебе не поздно пойти в подмастерья, чтобы научиться какому-нибудь ремеслу.
При свете фонаря Маргарет изучала парнишку. У него была светлая кожа, во всяком случае, там, где она сквозила через лохмотья, и темные волосы, видимо, годами не встречавшиеся с ножницами. Она опустилась рядом с ним, и он повернул к ней лицо с большими синими глазищами, казавшимися невинными, не знай, она, чем он занимается. Под одним из них темнел здоровенный синяк.
– Ничего не получится. Кому, к черту, нужен такой, как я? – Он вдруг указал на ее сверток. – А ты могла бы двигаться побыстрее, если бы отделалась от него.
– Ой, нет, я не могу. Это мои принадлежности для кружева, всякие нитки-булавки.
– Так ты подрабатываешь кружевами? Маргарет кивнула. Мальчик встал, стряхнул кожуру.
– Тогда тебе стоит поговорить с королевой Маб. Ей всегда нужны кружевницы, и, говорят, она им неплохо платит.
Тим подхватил фонарь и снова полез в какую-то щель. Маргарет не отставала, вынужденная не обращать внимания на вездесущую паутину. Наконец они добрались до небольшой двери, и парнишка распахнул ее ударом ноги.
Открывшаяся перед Маргарет картина ужаснула ее. При мигающем свете двух толстых свечей восседала на стуле, как на троне, скрюченная ведьма, от которой навстречу вошедшим двинулись несколько оборванцев. Один из них был весь покрыт гнойными болячками и язвами, другой ковылял с костылем, из лохмотьев третьего торчал обрубок руки. Невыразимо грязное помещение было пропитано застарелой вонью мочи и пота, омерзительно смешавшимися с запахом плесени. Взгляд Маргарет привлекла единственная чистая вещь – сверкающее белизной кружево, которое плела старая колдунья.
Конечно, это колдунья, подумала Маргарет, гадливо рассматривая мерзкие лохмотья старухи, не дотрагивающейся до кружева грязными пальцами – в этом было преимущество плетения кружева коклюшками. Скрюченные пальцы ведьмы орудовали над подушкой с необычайной быстротой. Она показалась женщине громадным отвратительным пауком, который неутомимо плетет свою цепную паутину, подстерегая беспечную жертву. Маргарет еле сдерживала дрожь страха. Знай она, что ее здесь ожидает, она не пошла бы за Тимом, даже чтобы спастись от Роберта.