Гарнет следила за его мрачным взглядом, устремленным вдаль. Слова прозвучали так обыденно, что женщина решила: убийство здесь обычная вещь. Человек отнимал жизнь у другого, и это казалось на Диком Западе таким же естественным, как на востоке воскресная прогулка в церковь. Индейцы убивали белых поселенцев, вооруженные люди не задумываясь стреляли друг в друга. Неужели Дикий Запад породил человека такой породы или, наоборот, стал сам диким благодаря ему?
И Флинт был частью этого мира. Может быть, именно поэтому он ее так и привлекал — непостижимой безжалостностью, которой не было в Бобби и Фредерике. А что, кроме этой безжалостности, она знала в Маккензи? Из-за чего нарушила твердые правила, которых придерживалась всю свою жизнь, и так легко прыгнула в его постель? Даже сейчас, когда она смотрела на его застывший силуэт, ее сердце невольно начинало колотиться и кровь закипала в жилах.
Почувствовав на себе взгляд Флинта, она встретилась с его настойчивыми, будоражащими глазами, которые, казалось, проникали в самую душу и без труда читали в ней сокровенные мысли. В смятении она скрестила на груди руки и отвернулась.
— Проголодалась?
Он издевается над ней! Гарнет готова была сорваться, но вовремя заметила, что Флинт достал из сумки вяленое мясо, и взяла только что отрезанный ломтик. Она уже поднесла его ко рту, но тут обратила внимание на нож в его руке.
— Послушай, Флинт, когда ты эту штуку в последний раз обеззараживал?
— Вроде недавно — в тот день, когда тебя укусила змея.
Гарнет брезгливо посмотрела на блестящее лезвие.
— А когда в последний раз пользовался?
— Только что. — Он отправил в рот ломтик мяса и принялся жевать.
Свою долю Гарнет с отвращением держала между пальцами.
— Я имею в виду… прежде, чем…
— Утром. — Флинт наконец понял, что ее беспокоило. — Думаю, ты не хочешь, чтобы я рассказывал, каким именно образом?
— Не стоит. — Она вернула ломтик мяса. — Если тебе не трудно, откуси для меня с другого края.
Флинт повиновался и подал ей вяленую говядину.
— Когда мы удирали от команчей, ты не была такой брезгливой.
Гарнет с наслаждением впилась зубами в мясо.
— В той передряге я осталась жива, но думаю, на это ушло все мое везение. Уже само по себе то, что приходится ехать с тобой одной дорогой, — серьезное испытание судьбы.
Флинт весело покачал головой:
— Должен признать, вдовушка Скотт, что в заварухе ты держалась молодцом. И с ружьем управлялась отменно.
— Соизволил меня похвалить? — удивилась она.
— Отдаю должное противнику.
— Должное, Маккензи. Но с тех пор как, по выражению мамы, мы утром «излили душу», я бы отреклась от многих своих слов.