Анна видела Морли дважды, и он произвел на нее впечатление своим невозмутимым видом и внушительной осанкой. Двигался он так осторожно, словно в кармане у него лежала бомба. В народе его уважали – он из самых низов поднялся до высокого поста. Анна слышала кое-что о том, как именно он сделал карьеру. Человек он был, несомненно, весьма опасный.
– Если с нами когда-нибудь что-нибудь случится... – прошептал Ричард однажды ночью, целуя ее в губы, пока его пальцы были заняты шнуровкой ее корсета.
– Нет! С нами ничего никогда не случится, только нечто очень-очень этой ночью.
Он тихо засмеялся и коснулся губами ее шеи.
– Если все-таки что-то случится, – настойчиво повторил он, – я хочу, чтобы у девочек сохранились твои портреты. Обещай мне.
Он заказал художнику сделать три ее миниатюрных портрета и в этот раз привез их с собой.
– Почему мои? Почему не их красавца папочки?
– Твои, любимая. Их красавицы мамочки.
Он наконец-то расшнуровал корсет, и его ладони легли ей на грудь.
Бах, бах, бах...
Анна рывком села на постели, сердце учащенно забилось, подскочив чуть ли не до горла. Кто-то внизу барабанил в дверь. Анна стремительно выскользнула из кровати и сунула руки в рукава халата. Пальцы так дрожали, что она сумела зажечь маленькую свечку только с третьей попытки. Прикрыв трепещущее пламя ладонью, Анна вышла в холл. Сюзанна проснулась и захныкала от испуга. Жалобный плач перешел в сдавленные рыдания.
Служанка, девушка с чересчур соблазнительными глазами и губами для ее добродетели, появилась на верхней площадке лестницы. Темные волосы окутывали ее фигуру до самого пояса, руки беспокойно теребили ворот рубашки. В агентстве ей дали отличные рекомендаций, но на деле она оказалась настолько же беспомощной, насколько и хорошенькой.
– Подойдите к Сюзанне. – Анна удивилась, как спокойно прозвучал ее голос. Девушка вздрогнула, словно выйдя из транса, и юркнула в детскую. Анна услышала воркование, рыдания Сюзанны сменились тихими всхлипами.
Анна босиком преодолела лестницу, ни разу не споткнувшись, и оказалась перед входной дверью. Отодвинув тяжелую щеколду, Анна распахнула ее.
Перед ней возник мужской силуэт. Человек сутулился, дыхание вырывалось из его груди прерывистыми хрипами. Вокруг шеи был обмотан толстый шарф, тяжелый плащ защищал от непогоды. На заднем плане Анна при свете звезд разглядела экипаж с впряженными лошадьми, в изнеможении склонившими шеи.
Человек с усилием выпрямился. Свет луны озарил длинный нос, добрые глаза, небольшой ироничный рот Джеймса Мейкписа, лондонского друга Ричарда. То, что он приехал сообщить, было написано у него на лице.