Дарелл невольно посочувствовал Элу Чарльзу. Сам он был человеком действия. Работал он всегда в одиночку. Здесь, в токийском отделении секции "К", помимо строгой мисс Прюитт, в его распоряжении находились два японских и два американских оперативника, добрая дюжина продавцов и клерков в представительской конторе на первом этаже (контора занималась совершенно мирным и законным делом – торговала предметами японского искусства и всякими бесхитростными сувенирами для туристов), а также прямая кодированная связь с американским посольством на Энокизака-мати, неподалеку от Асакусы. Был у Дарелла и прямой выход на одну из внешних линий конторы компании "ИТТ", расположенной на Охтемати-томе в Киеда-ку.
"Завидная щедрость", с горечью подумал Дарелл.
Все эти технические достижения были не в состоянии хоть как-то помочь страшной трагедии, случившейся на севере, в Хатасиме.
Бедные ни в чем не повинные рыбаки умирали там, как мухи, а день-два спустя слухи об этом неизбежно просочатся наружу – подобные слухи скрыть никогда не удается, – и весь мир обрушит праведный гнев на американцев за чудовищный мор, разразившийся по их вине.
Вечер в Хатасиме выдался ясный и прохладный. С Тихого океана задувал свежий бриз, над пустынным побережьем клубился туман. На берегу одиноко маячили темные силуэты рыбацких суденышек; темно было и в окнах деревянных домишек рыбачьей деревни. Почти вся Хатасима погрузилась во мрак. Но жители ее не спали. Они умирали.
Перекрывая завывание ветра, над деревней доносились размеренные и гулкие звуки бубна, по которому колотил синтоистский священник, да неутешные причитания рыбацкой жены. С севера, юга и запада полиция обнесла деревушку колючей проволокой, оцепив несколько квадратных миль земли вплоть до самых отрогов лесистых холмов, густо поросших сосной.
Выше в горах располагались фешенебельные реканы – отели и ресторанчики модного курорта Хатасимы. Однако теперь их постояльцам – как японцам, так и американским туристам – выход к деревушке или на пляж был строжайше запрещен. Объяснили запрет военными маневрами, но долго молчание продлиться не могло; рано или поздно местным властям придется отвечать на крайне неприятные вопросы.
Брошенные рыбачьи сети, развешанные на деревянных жердях, безмолвно трепыхались на ветру. Вдоль проволочного ограждения беспрерывно патрулировали полицейские в марлевых масках. Своей больницы или хотя бы поликлиники в Хатасиме не было; не было даже собственных врачей. Умершим и умирающим теперь отвели просторное здание общественного рыбохранилища. Над Хатасимой витала невидимая смерть. Она ползла вдоль песчаных дюн, заполоняла рощицы и переулки, просачивалась, подобно туману, в деревянные лачуги.