– Они сами впились в меня, как волченята, – ответил плаксиво Рыбин.
Мы с Ивао отцепились и стали по обе стороны от него в позе борцов. Одним глазом я косил на отца – не снимет ли он свой ремень. Но отец действовал, на удивленье, в ладу с мамой.
Рыбин протянул им табачный листик.
– Табак… весь дочиста порешил… Убить его мало, сынка вашего! – завопил он.
Мама вырвала у него этот листок, швырнула под ноги и показала рукой на дверь. Лицо ее стало синеватым, как чистый кварц.
– Вон! – сказала мама таким голосом, словно в горле ее был стальной шарик.
– Он и ваш табак порешил, – пробормотал Рыбин и кинулся к отцу: – Вася, друг, да что же это получается?..
У дверей всхлипнула Дина:
– Зачем ехали от папани-мамани? Чего не хватало? Дом – полная чаша… Нет, отделиться хотелось. Вот и отделился…
– К чертовой матери Сахалин этот! – выкрикнул Рыбин, тряся укушенной рукой. – Хватит. Ни одного заступника нет. Все против. Пошли в порт, Дина… С первым пароходом – назад! На-за-а-ад!
– Ну и катись, – ответил отец и ступил на лестницу. Мама следом застучала черными туфлями на низких каблуках.
– Табак этот душу мне переел, – заявила она в спину отца. – Уйду рыбу солить на рыбозавод… Семен звал, да не соглашалась тогда, дура…
– Давно бы… – ответил отец.
Я подмигнул Ивао и пошел вслед за родителями.
Сверху глядела на нас бабушка. Она сжимала в правой руке увесистую кочергу. Из-за бабушки выглядывал Юрик. Он прижимал к себе банку с рыбкой.
– Теперь я знаю, что делать, когда начинается тарарам, – сказал он мне, показывая банку. Лучистый кружок закачался в ней. – Только закричали, я рыбку – к себе.
– Со мной никого не бойся. – Я подтолкнул его к корзине. – Считай, что со мной ты живешь на белом пароходе.
Мы валялись в песке перед баржей, когда на горизонте показался пароход. Сначала он чертил дымом черту на белесом небе с юга на север. Но вот черта стала изгибаться в нашу сторону. Пароход покатился в порт с синей горы.
Я пристально следил за ним из-под руки. Что-то мне в нем не нравилось. Я взял у Юрика одноглазый бинокль и настроил на пароход.
На передней мачте развевался белый флаг с красным пятнышком.
– Пароход за вами! – закричал я Ивао и Сумико.
Они приподняли головы. В черных волосах посверкивали слюдинки. У нас-то их не заметишь – волосы стали совсем светлые, выгорели. А лица одинаковые: что у них, что у нас – черные. Правда, у меня нос облез. Новая кожа на нем была лиловая и никак не загорала.
– Не уезжайте… А? – сказал Юрик, разгребая песок сдвоенными ладонями. Он рыл туннель до Японии. – Будем всегда вместе купаться и загорать.