Ивао перевалился на горячий песок, воткнулся в него подбородком и посмотрел на Юрика долгим взглядом. Сумико, улыбаясь, поворошила Юриковы волосенки.
– А если послать вам письмо в бутылке по морю, – сказал я, раскрывая альбом, – доплывет?
– Доплывет, – ответила Сумико. Она почти научилась выговаривать «л».
– До-пры-вет, – поддакнул Ивао. Он теперь обучался русскому. Мне было легко его обучать.
– А если кто-нибудь другой поймает бутылку? – спросил Юрик и опять засопел над туннелем.
– Передадут, – сказал я, медленно перелистывая альбом. – Верно?
– Верно, – ответила Сумико, заглядывая в альбом. Она знала, что я рисую картину с Семеном и у меня ничего не получается.
Передо мной мелькали наброски, карандашные портреты Семена. Чуть ли ни весь альбом был изрисован, а картина не получалась. Правда, отец недавно увидел одну зарисовку и сказал, что Семен похож. Отец попросил меня сделать большой портрет Семена по клеточкам. Но я ответил, что по клеточкам рисуют только халтурщики. Я так не могу. Мне надо, чтобы от картины щемило сердце… Может быть, я буду делать эту картину всю жизнь. Но я должен рассказать людям о Семене. А пока я заключил в бамбуковую рамку и повесил на стену рядом с фотографией деда карандашный портрет, что понравился отцу.
– Ну как, Япония еще не показалась? – спросил я брата.
– Я стану капитаном, – громко сопя над лункой, ответил Юрик, – и приплыву к Сумико на своем корабле.
– Думаешь, так просто через границу?.. – спросил я и провел борозду ребром ладони между ним и Сумико.
– На корабле будут пушки и пулеметы, – выпалил Юрик. – Тр-р-р… Ба-бах!.. – Его руки начали хватать мокрый песок из лунки и швырять в нас.
– А границу будет охранять Ивао! – закричал я, прикрываясь альбомом.
Это поставило брата в тупик. Он поднял руку с грушкой сырого песка и замер, наморщив лоб. Песок осыпался, и я увидел в руке у Юрика гранату. Ржавую японскую гранату сжимал Юрик пальцами, похожими на соевые стручки.
Я попятился назад, прикрываясь альбомом. Надо было кинуться к Юрику, отнять у него, гранату и выбросить в море. С японскими гранатами шутки плохи. По рассказам фронтовиков, они взрываются самым дурацким образом. А эта еще пролежала в песке столько… Однако я струсил. И Сумико была рядом, а я струсил. Видели бы ребята, как я отталкивался ногами, поднимая кучу песка. У меня внутри все отяжелело. А Сумико глядела на меня такими же глазами, как в тот раз, когда тонула. Она тоже испугалась, но сидела на месте. Только прикрылась рукой. Кожа сморщилась на ее плече и стала сизой.
– Юрик, – наконец выдавил я из себя, – не надо пугать…