Внезапно она остановилась и посмотрела на Чину обеспокоенным взглядом.
– Что-нибудь не так, дорогая? У тебя снова заболела голова?
– Ничего страшного, Джулия, – быстро ответила Чина. – Я обещаю, что подумаю о том, что ты сказала. Ну а теперь, если не возражаешь, я пойду позабочусь о своих вещах. Прости меня.
Когда она шла по накренившейся палубе, у нее внезапно начали подкашиваться ноги, но не потому, что «Орион», подгоняемый попутным ветром, шел под всеми парусами: просто все вокруг нее – и горячая палуба, и скрипучая мачта, и длинная тень, отбрасываемая стеной каюты, – поплыло перед ее затуманенным слезами взором. Она шла почти вслепую и чувствовала на себе страшную тяжесть вины за то, что так несправедливо судила об Этане.
Десять минут спустя по приказу капитана Крю на «Орионе» были спущены паруса, и корабль развернулся носом к ветру. Неподалеку от клипера маневрировал «Темпус», пристраиваясь параллельно его курсу. Когда лодка приблизилась к «Ориону», Филиппа, перегнувшись через перила, закричала громко:
– Посмотри, Чина, там Дэймон!.. А вот и мама!
Она махала руками, кричала и прыгала так энергично, что едва не вывалилась из рук державшего ее матроса.
Мальвина, услышав радостные вопли своей младшей дочери, заглушавшие шум ветра и воды и хлопанье парусов «Ориона», подняла руку и замахала в ответ. Чина была поражена, увидев ее бледное лицо, со впалыми щеками. Ее мать за это время безмерно состарилась, и причина этому, хотя и не очевидная, заключалась в ее душе: Мальвина, столкнувшись с реальной угрозой потерять троих из четырех своих детей, – Чину, Брэндона и Филиппу, оказавшихся в преступных руках какого-то кровожадного злодея, – вдруг ощутила в себе материнские чувства, о которых до этого не подозревала и которые обрекли ее на страшные муки.
Ужасные ночи ожидания привели к тому, что она похудела и осунулась, ее густые каштановые волосы растрепались, и в них появились пряди седых волос. Слезы сверкали в ее обычно холодных карих глазах, когда Чина вступила в лодку и мать и дочь смогли посмотреть друг другу в лицо. Какое-то мгновение ни одна из них не решалась двинуться или произнести хоть слово, пока наконец Мальвина – с коротким счастливым криком – не бросилась на шею дочери, и Чина почувствовала в объятиях матери, как мертвящее кольцо тоски, сковывавшее ее сердце, начало разжиматься, а из глаз ее брызнули целительные слезы.