Девушка перевернулась на живот. Сочувствие Себастьяна говорило ей о другом. Оно, пожалуй, было слегка преувеличенным. Возможно, когда-нибудь она научится отличать его от жалости.
Колеса отъезжающей кареты прогрохотали по камням подъездной дорожки. Слова прощания, произнесенные Трицией, донеслись через открытое окно до Пруденс. «Девони Блейк, — подумала девушка, — теперь может ехать домой, мечтать и запоздало сожалеть о том таинственном разбойнике с сильными руками и горячими губами, в то время как Триции достанется нечто большее, чем просто мечта: мужчина, который был куда большей загадкой, чем она могла представить».
Пруденс вздохнула, пожелав, чтобы ее котенок лежал сейчас, свернувшись, рядом с ней. Наверное, он в саду гоняется за лунными зайчиками и ночными бабочками. Ну почему его никогда нет рядом, когда он ей так нужен? А чего еще можно было ожидать от существа с таким предательским именем, как Себастьян? Особенно существа мужского пола.
Жалобно скрипнула планка паркета в коридоре. Послышался приглушенный шепот, затем низкий воркующий смех, который был заглушен, по всей видимости, поцелуем. Пруденс натянула одеяло на голову. Дверь в комнату тети закрылась. Дом затих.
Пруденс лежала неподвижно до тех пор, пока ей не стало трудно дышать. «Как посмел этот негодяй жалеть ее?» — подумала она, отбрасывая одеяло.
Девушка поднялась и в волнении зашагала по комнате. Лунный свет, проникая сквозь оконную решетку, ложился квадратиками на ковер. Свежий ночной ветерок шевелил шторы. Ее беспокойство переросло в панику, граничащую с безумием. Чтобы успокоиться, она взяла было книгу, но затем раздраженно отбросила ее и потянулась к керамическому кувшину для воды. Он был пуст.
Пруденс не удивилась. Слуги постоянно забывали наполнять его. Без сомнения, кувшин Триции полон до краев холодной водой. Старик Фиш собственноручно колол лед, чтобы доставить удовольствие ее милости.
Горло Пруденс неожиданно пересохло, словно она пересекла Сахару пешком. Она стиснула зубы, сказав себе, что не намерена отсиживаться в комнате до конца жизни только лишь потому, что ее тете вздумалось выйти замуж за разбойника с большой дороги.
Она набросила халат и, высунув голову из двери, посмотрела по сторонам. Длинный коридор был пуст. Единственная свеча в стеклянном подсвечнике отбрасывала мягкий свет на полированный кедровый паркет. Старик Фиш всегда держал свечу зажженной для удобства своей госпожи. Триция ненавидела темноту.
Пруденс прокралась в холл. Ее бравада таяла вместе с безумной вспышкой гнева. Дни, когда она могла войти в спальню к тете, чтобы попросить воды, прошли. Одному Богу известно, какая премилая сценка могла разыграться перед ней там.