Царапающее острие ее голоса затихло только после того, как его разнесли на части два последних сообщения, – оба от Тревиса, напоследок выдав злобный комментарий насчет того, что Пейдж и Марк занимались наверху любовью все то время, за которое накопилось столько сообщений на автоответчике.
Когда Тори дослушала последнее сообщение, пытаясь стереть голос матери, звучавший в ушах, телефон зазвонил снова. Пока она снимала трубку, в ее голове пронеслось:
«Тревис? Ричард? Только бы не мать! Наверное, это очередной звонок Пейдж», – решила она, наконец.
Знакомая, сладкая тягучесть голоса Тревиса проникла во все уголки ее существа. Если бы у нее было больное сердце, она, наверное, просто скончалась бы на месте, но, ах! – с каким удовольствием.
Был ли Тревис спасением как раз тогда, когда она в нем больше всего нуждалась? Признал ли он, наконец, свою вину?
Она не могла сосредоточиться на том, что он говорит, не могла сообразить, как ей реагировать, понимая лишь то, что после вечности она снова слышит его голос.
Он бессвязно говорил о том, как скучал по ней, рассказывая именно то, что она и хотела услышать. Это был точь-в-точь разговор, составленный из множества других, которые прежде происходили только в ее воображении, а теперь соединились в один и несли чувства настолько нежные и милые, а слова казались такими новыми, как будто она слышит их впервые.
Тревис узнал о ее помолвке от Джейка Шевелсона, а потом от ее матери, которая встретилась с его матерью на рынке. Он рассказал ей, как сходил с ума эти последние месяцы, изнывая, не в состоянии поверить, что на этот раз все действительно серьезно.
Он сказал, что жизнь в их квартире, где о ней напоминает каждый дюйм пространства, просто невозможна без нее. Картины на стенах, которые они собирали вместе. «Всезнающая» кушетка в гостиной, на которой они занимались любовью и ссорились, а иногда делали то и другое одновременно.
Обои Лауры Эшли в спальне – она потратила недели, чтобы уговорить его купить их. Парчовая отделка в ванных комнатах. Стереосистема, которая не выключалась, пока Тори была рядом, а теперь не включается вовсе. Пустые места там, где обычно висели их фотографии.
Эта речь была лучше, чем обычно, потому что их разлука продолжалась дольше, чем когда-либо прежде, и потому что ставки подскочили, так как она жила в Лос-Анджелесе и была помолвлена.
Слава Богу, она достаточно держала себя в руках, чтобы не сообщить ему о расторжении своей помолвки.
– Тори. Скажи хоть что-нибудь, – настаивал Тревис – Говори что угодно, только не молчи. Прикажи мне умереть. Отправляться к черту, если хочешь, но скажи хоть что-нибудь.