Дэл протянул Фредди руку, но она оттолкнула ее.
— Я и так стараюсь облегчить вашу участь, как могу, — словно в оправдание сказал Фриско. — Вы ведь не с лонгхорнами работаете, а с молочными коровами. У вас обеих самые лучшие рабочие лошади в южном Техасе, самые обученные. Не знаю, что еще я могу для вас сделать.
Грейди Коул не скрывал своего раздражения. Подойдя к Фриско и глядя на Фредди сверху вниз, он сказал, вкладывая в свои слова всю накопившуюся досаду:
— Вы, женщины, не успокоитесь, пока не сведете меня в могилу! Сколько раз я должен повторять: следите за коровой! Прекратите смотреть на лошадь! Лошадь и так пойдет за коровой, черт вас дери! Вы должны беспокоиться об одном — держать свои задницы в седле и не выпускать поводья! Неужто это так чертовски трудно?
— Спасибо за сочувствие, — простонала Лес, у которой уже не осталось сил язвить; слезы скатывались по черной грязи, налипшей на лицо. — Мы вам так благодарны за участие…
— Я знаю, что вам больно, черт вас дери! — Грейди нагнулся и помог Лес подняться. — Вы что, думаете, будто вы первые, кто учится пасти коров? Первые, кто летит кувырком с коня?
Выплюнув сквозь щель между зубами табачную жвачку, он хмуро приказал:
— А теперь залезайте на лошадей и ищите корову, которую вы напугали до смерти. Гоните ее сюда, ко мне, слышите?! Клянусь всеми чертями, я ненавижу работать с женщинами!
Фредди поднялась из чавкающей жижи и, застонав от боли, сложилась пополам.
— Мне холодно, я вымокла насквозь, и у меня все кости ломит! Еще немного, и я умру.
— Послезавтра, — угрюмо сообщил Дэл, — вы будете работать с лонгхорнами.
Фредди и Лес замерли, как по команде. С головы до пят вымазанные в грязи, они смотрели на него блестящими, квадратными от страха глазами.
— Будем надеяться, что вы останетесь живы. А потом мы приступим к стрельбе по мишеням.
Кто-то из них завизжал, но кто именно, Дэл так и не узнал, потому что уходил, не оглядываясь.
Дэл подъехал к дому с заднего двора. Сквозь пелену дождя и потоки воды, стекавшие с полей шляпы, он наблюдал за Алекс.
Она скорчилась на земле, пытаясь разжечь огонь под воткнутым в землю зонтиком. Пожалуй, она испачкалась даже посильнее сестер. Если бы Дэл не знал, что на ней черное платье, он мог бы подумать, что слой грязи покрывает ее толстым слоем с ног до головы. Стряхивая с ладоней влажные комья земли и отогревая дыханием онемевшие от холода пальцы, она вновь склонилась над кострищем. Если бы ее глаза могли говорить, они исторгали бы самые страшные ругательства. Дэл уехал лишь тогда, когда увидел под зонтиком маленькое оранжевое пламя и услышал, как слабым от неимоверной усталости голосом Алекс издала победный клич.