Его противник, оказавшийся рослым крепышом с густой бородою и кривым носом, сломанным, по-видимому, в какой-то пьяной потасовке, злобно хохотнул и удвоил натиск.
– Ну, теперь тебе не уйти, красавчик! Останешься здесь, воронью на поживу!
Амальрик не ответил. Боль в ноге мешала сосредоточиться, не давала пространства маневру – его желание покуражиться над незадачливыми грабителями грозило обернуться бедой для него самого. Он не мог ни отступить, ни двинуться вперед, опасаясь, что больная лодыжка, подломившись, предаст его в любой момент. А здоровяк-бандит наступал, стремясь потеснить противника, заставить его потерять равновесие. Клинки сшибались все чаще, высекая снопы голубоватых искр, и дуайен почувствовал, что ему все труднее становится отражать бешеный напор. Пот градом стекал у него по лицу, перед глазами плыли красные круги. Удары бандита он отражал почти наугад, ожидая, что любой его выпад может оказаться ошибочным, и ледяная сталь вопьется ему в грудь. Хвала Митре, что его четвертый противник замешкался, хлопоча около пораженного в плечо юнца. Барон успел подумать, что его ножи с зазубренными, словно у рогатины, лезвиями, можно вытащить, только если разрезать плоть вокруг раны. Похоже, мерзавцу придется немало повозиться со своим приятелем. Эта мысль придала ему бодрости, и заставила вполголоса выругаться. Нож! Эрлик побери… Нож! Туранский ятаган, который он всегда носил при себе… Как он мог забыть о нем!
Кляня себя за глупость, Амальрик осторожно повел рукой по бедру – слава Митре, кривой восточный клинок, напоминающий полумесяц, который в соседнем Иранистане называли кама, был на месте. Конечно, в седле от ножа ему особой пользы не было, но как он мог забыть о нем, очутившись на земле… Владетель Тора вздохнул, подумав, что несколько подрастерял свои былые навыки, и чуть замешкался. И это едва не стоило ему жизни.
Почуяв, видно, слабину в обороне противника, бандит мгновенно перешел в яростную атаку. Меч его опустился стремительно, чуть наискось, готовясь разрубить немедийца пополам. В последний момент тот успел вскинуть руку, отразив удар рукоятью, и сила столкновения оказалась столь велика, что ему едва не вывихнуло кисть. На миг противники застыли друг против друга в неподвижности, ибо каждый не решался нарушить равновесие, опасаясь удара. Амальрик ощущал горячее дыхание бандита, видел его горящие ненавистью глаза…
Он смотрел ему прямо в лицо, не отрываясь, точно пытался загипнотизировать. Левая рука незаметно скользнула к ножнам. Бандит, ощутив движение, перевел взгляд вниз, попытался отступить, – но было слишком поздно. Серповидный ятаган пронзил его тело, смачно разрывая податливую плоть, и Амальрик злобно расхохотался, отталкивая врага прочь.