Неужели любая женщина столь уязвима? Или невинность – ее ахиллесова пята? А может, Маркус – потрясающе ловкий соблазнитель? Кэтрин не могла представить, способны ли на такое другие мужчины, и ее неопытность лишь прибавляла ей неуверенности в себе.
Пока Маркус гладил ее руку, Кэтрин боролась с желанием закрыть глаза, позволить мыслям течь, как им вздумается, и предоставить Маркусу возможность делать все, что он пожелает.
Маркус и раньше вызывал у нее недоверие, а теперь она считала его опасным вдвойне.
– Никогда больше так не делайте. – Кэтрин с трудом узнала собственный охрипший голос. Отступив назад, она постаралась собраться и преодолеть свое волнение.
– Не делайте чего? – осведомился Маркус, широко и невинно улыбнувшись, даже не пытаясь сделать вид, что он тут ни при чем.
– Не делайте, и все. – Кэтрин не намеревалась играть в его игру. Она, конечно же, проиграет. Маркус, без сомнения, очень опытен, и для достижения своей цели он использует все средства. В том числе и недопустимые.
Но Кэтрин не позволит, чтобы ею манипулировали.
Она распахнула дверь:
– Уходите.
Мерзавец даже не пошевелился.
– Мы еще не закончили.
Кэтрин категорично тряхнула головой:
– Нет, закончили.
– Так вы не желаете узнать, почему я вернулся?
Охваченная сомнениями, Кэтрин заколебалась. Она не хотела, чтобы после их стычки Маркус решил, будто он сможет легко ею управлять. Но сможет ли она справиться со своим замешательством?
– Никаких игр, – потребовала она.
– Слово чести генерала.
Это была клятва из времен их детских сражений. И хотя Кэтрин редко в них участвовала, она сознавала, как много значили те незыблемые принципы, и полагала, что Маркус не перешагнет через них. Или перешагнет? С полной невозмутимостью он манипулировал женщиной, которая его абсолютно не интересовала. И она проиграла ему по всем пунктам. Что ж, теперь ей нужно было срочно спасать свое лицо.
Кэтрин воинственно подняла голову:
– Только при открытой двери.
– Хорошо. Присаживайтесь.
Кэтрин заколебалась: она плохо представляла, как вести себя с этим коварным мужчиной.
– С моей стороны было непорядочно смущать вас, – произнес он. – Простите меня.
Кэтрин прищурилась, она не верила ни одному его слову. Прижав руку к груди, Маркус продолжил:
– Вы должны знать, как трудно мне даются извинения. Подумаешь, одно-два слова!
Кэтрин уселась, не сводя глаз с мерзавца.
Вновь опустившись на стул, Маркус поудобнее устроил раненую ногу. Кэтрин даже невольно ему посочувствовала. Но это вовсе не означало, что она вновь поддастся его манипуляциям!
– Меня направил сюда мой командир, – начал Маркус спокойным, медоточивым голосом, – чтобы я смог на время исчезнуть.