Гвидо, насупившись, рассматривал строку под планшетом.
– Для меня здесь одни каракули, – сказал он. – Так я и не набрался терпения выучиться читать. Чтобы вести счета, всегда нанимал нотариусов.
– Надеюсь, честных, – хмыкнула Амата, улыбаясь вбежавшей в комнату Терезине.
Господи, как ей хотелось ребенка! И это желание стало еще сильнее с тех пор, как она повидала принявшего обет безбрачия брата. Теперь на них с Терезиной лежала вся ответственность за продолжение рода.
Прошлой ночью Амате приснился Фабиано – изломанный калека с сияющим счастьем лицом. Евнух во имя царствия небесного! Потом сон сменился, и она очутилась с Орфео на поляне в Кольдимеццо. Амата долго старалась не отпускать сновидения, вздрагивая под сильной ладонью, медленно проникающей в укромные влажные уголки тела (пусть даже рука была ее собственной), жмурясь и не желая просыпаться даже после того, как утренний луч пробрался под веки.
Она и сейчас ушла бы в грезы, если бы не появившаяся в окне головка Терезины.
– Я сейчас видела сквозь бойницу папу. Он бежит по переулку. – Девочка захихикала. – Папа, когда бежит, похож на длинноногого аиста.
Шлепки босых ног Джакопоне уже слышались на лестнице, ведущей к веранде. Он остановился перед ними и оперся руками о перильца, переводя дух.
– Делегация братства возвращается из Лиона! Амата спрыгнула с табурета. Значит, и Орфео близко!
Может, едет с ними. Она открыла рот, собираясь заговорить, но Джакопоне поднял ладонь.
– Это еще не все. Бонавентура умер, и министры-провинциалы собираются, чтобы избрать нового генерала ордена. Для фра Конрада это добрый знак. – Он хлопнул Гвидо по плечу. – Идем, suocero. Идем в базилику, узнаем новости.
Мужчины вышли, и Терезина убежала за ними. Амата поспешно сняла с пюпитра лист и заперла вместе со свитком. Хотя все монахи, гостившие в доме, были предупреждены, что в верхние комнаты допускаются только домочадцы, случай с фра Федерико научил ее осторожности. Сняв заляпанный чернилами фартук, Амата огорченно взглянула на черные пальцы. Придется умываться.
Она бегом скатилась по лестнице, но не успела. От двери раздался визг Терезины. Девочка, словно огромный медальон, повисла на шее Орфео, который одной рукой обнимал ее за пояс, а другой держал на отлете запечатанный пергамент.
При виде Аматы сквозь щетину и дорожную пыль, покрывавшие лицо молодого человека, пробилась улыбка. Он наклонился, так что ноги Терезины коснулись земли, и отпустил девочку.
– Твой верный рыцарь вернулся, – объявил он, – и принес Грааль свободы для твоего друга Конрада.