– В вас больше поэзии, чем вы признаете.
Она раздраженно вскочила:
– Нет! Я достаточно талантлива, чтобы прокладывать себе дорогу пером, но меня всегда интересовало исследование.
Он кивнул, насмешливо усмехаясь.
– Существует момент, когда у кого-то, кто стойко собирал какую-то вещь из деталей, находится одна-единственная деталь, она попадает в нужное место, и внезапно возникает полная картина, озарение. Понимаете, что я имею в виду? – продолжала Кассандра.
Его сердце переполнилось чувствами. Боже! Какая умная женщина, какая редкость! Он наклонился вперед и оперся локтями о колени.
– Я хотел быть великим ученым, – произнес он, – но я не могу абстрагироваться от моей работы, от собственных мыслей о ней, чтобы составить целую картину, о которой вы говорите. Но иногда, когда я пишу, я чувствую нечто похожее.
– Да? А из-за чего это возникает?
Бэзил прищурился и задумался.
– Я точно не знаю. Частично это то, о чем вы говорите, – нужно быть настойчивым, преданным, не поддаваться моментам, которые кажутся крушением надежд, когда безнадежны все попытки. – Он внимательно посмотрел на нее. – Возможно, дело в деталях. Одно-единственное слово или фраза собирает все.
– А вы видите все целиком в такие моменты? Или что-то еще?
– Радость, – ответил он, удивившись самому себе, и рассмеялся. – Я вижу радость. Внезапно я улавливаю мгновение, и что бы ни появилось на листе бумаги, это будет не только для меня, но и для какого угодно читателя.
– Совсем как ваши письма. – Ее юбки зашуршали, когда она повернулась к нему. – Они приносили мне тосканское солнце в холодные зимние дни.
Он улыбнулся:
– Я надеялся, что у меня получилось.
Она опустилась на пол у его ног – ее наряд казался золотисто-зеленым водоемом – и подняла к нему лицо:
– Вам это прекрасно удается.
Кассандра была так близко, такая расслабленная и естественная. Бэзил представил себе, как прижимается лбом к ее шее и вдыхает запах ее кожи.
– Чего бы вам хотелось больше всего? – спросил он и сам же ответил: – Ах, уже знаю: вам не терпится перевести Боккаччо.
– Да, – призналась Кассандра. – Боюсь только, что не смогу сделать это правильно, а даже если и сделаю, то этот перевод вызовет насмешки, потому что это работа женщины.
Бэзил задумчиво провел пальцем по ее щеке, потом резко отдернул руку.
– Переведите, – мягко сказал он. – Я убью тех, кто будет клеветать на вас, когда вы закончите.
Внезапно его глаза стали опасными. Жар полыхнул из их коричневой глубины. Он обнял плечи Кассандры, кровь его заволновалась, и он вновь поднял руку к ее лицу.
По сравнению с его ладонью щека была маленькой, скула и челюсть хрупкими, как кости птицы, очевидность того, что она смертна, причинила ему боль. Кассандра сощурилась, медленно, как кошка, и так же легко прижалась щекой к его ладони.