Она взяла наугад небольшой томик с золотым обрезом. Это оказались стихи на немецком языке. К счастью, Соня знала его чуть не в совершенстве, во всяком случае, изъяснялась на нем совершенно свободно. Однако фамилия поэта Соне ничего не говорила:
Гете. Должно быть, она просто невежественна, если до сих пор ничего не слышала о нем. Наверняка он знаменит, и, возможно, в Германии его знает каждый. Интересно, любит ли его Шастейль?
Но книга оказалась даже неразрезанной, так что Соне пришлось воспользоваться ножом для разрезания бумаги, который она нашла здесь же, на огромном письменном столе, стоявшем слева от полок, у окна.
В самом деле, каким образом хозяин приобретал все эти книги? Подбирал по вкусу или просто закупил все то, что считалось модным, в том числе и этого Гете?
Соня усмехнулась. Она пытается хотя бы за глаза новоявленного графа уязвить, в то время как сама пропустила так много в своем образовании. Если представить ее знания в литературе, не говоря уже о других науках; в виде некоего полотна, оно окажется все в дырках — пробелах невежества.
Как, ты прошла? А я не поднял глаз;
Не видел я, когда ты возвратилась.
Потерянный, невозвратимый час!
Иль я ослеп? Как это приключилось?
Но я могу утешиться пока,
И ты меня охотно оправдаешь.
Ты — предо мной, когда ты далека,
Когда вблизи — от взора ускользаешь.
Время за чтением пролетело незаметно. Когда Соня пришла в себя, ей показалось, что она слышит голоса. А потом и вправду дверь в библиотеку открылась. На пороге показался все так же, как в начале ее визита, разодетый граф, словно совсем недавно он не занимался многотрудным делом хирурга.
Соня поспешно вскочила — собственно, а вскакивать-то было зачем? — и спросила его:
— Ну, как все прошло?
— Великолепно!
— Я могу пройти к Мари?
— Нет. Она спит. Мне пришлось дать ей двойную дозу опия — любое терпение имеет свои пределы.
Хотя такой мужественной женщины я еще не встречал. Как она к вам попала? Вы знаете, кто ее родители?
— К своему стыду, я даже не знаю ее фамилию.
Мне известно лишь, что девушка — сирота, воспитывалась в приюте при каком-то монастыре. Люди ее не слишком любили…
— Я догадался. Что поделаешь, человек так устроен: на красоту ему нравится смотреть куда больше, чем на уродство…
Он сел в кресло напротив Сони.
— А где доктор Поклен? — спросила она.
— Он очень хотел посмотреть на то, что я буду делать, но до конца не смог остаться — ему надо было непременно поехать к своей больной. Поклен передал вам свои извинения и обещал завтра заехать…
Шастейль помолчал, глядя ей в глаза.