— Какие мы оказывается разные, — пробормотала она, изучая его. — Мы отличаемся друг от друга, как день и ночь.
— Но там, где вы нежная и манящая, я твердый и жаждущий, — заметил Майлс.
Элисса прикоснулась к своей груди, а затем — к груди Майлса. Она приподнялась на локте и обвела языком вокруг коричневого мужского соска, а затем взяла его в рот и принялась сосать так, как это проделывал Майлс с ее сосками. Она услышала его глубокий вздох.
— На вкус вы немного напоминаете орех, — пробормотала она.
Майлс уложил ее на спину, нагнулся и захватил губами ее сосок, втягивая его все глубже. Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову. Элисса стонала и изгибалась в его руках.
— А вы на вкус лучше, чем самая спелая земляника, — с горящими от страсти глазами заметил он.
— Я… я хочу… я жажду…
— Что? — последовал хриплый вопрос. Элисса открыла глаза и взглянула на него.
— Вас, Майлс.
— И я хочу вас, Элисса.
— Сделайте меня своей женой, — умоляющим голосом проговорила она.
— Непременно.
— Прямо сейчас!
— Да… — Он просунул руку между ее ног. — Я постараюсь не причинить вам боль, миледи, но…
— Знаю, знаю, — мягко отозвалась Элисса. Она не была уж столь невежественной и знала, что должна ощутить боль и неудобство.
Майлс прижался губами к ее губам, вызывая в ней своими поцелуями волну желания.
И когда она была готова кричать от томления, когда в приливе неистовой страсти она готова была сделать для него все, Майлс раздвинул пошире ее ноги и, приподняв за бедра, вонзился в нее.
— Пресвятая Дева! — вскрикнула Элисса.
— Все, уже все, — простонал он.
Он заполнил ее. Она больше не принадлежала самой себе. Больше она уже никогда не будет просто Элиссой.
Майлс любил ее каждой частицей своего тела, и когда наконец взорвался внутри нее, Элисса познала трепет и ощущение власти, какого не испытывала прежде.
Майлс сделал ее своей женой, а она его — своим мужем.
После этого мир уже никогда не будет для него таким, как прежде. Эта неожиданная мысль поразила Майлса.
Он чувствовал себя так, будто никогда не занимался любовью с женщиной. Это было удивительно.
Он, казалось, заново видел мир глазами Элиссы, и это было чудесно.
Каким же болваном и самонадеянным мальчишкой он был, когда заявлял, что никогда не женится, так как никогда не найдет незаурядную женщину, женщину, которая не была бы предсказуема, с которой он никогда бы не испытал скуку.
Ему повезло. Невероятно повезло.
Элисса зашевелилась — Майлс был слишком тяжел. Он осторожно перекатился на бок и вытянулся, не замечая своей наготы, чувствуя такое расслабление, какого он не испытывал за всю жизнь: он был переполнен, удовлетворен, счастлив и умиротворен.