Наконец Джесс оставил ее наедине с Большим Хозяином. Показывая ему лагерь и рассказывая о киве, она объяснила деду, что они обнаружили и что произошло со всем этим позже. Он внимательно слушал, когда она сообщила ему о дальнейших планах и о том, что они собираются уехать отсюда на следующий день к вечеру.
– Мне не нравится, что ты собираешься в пещеры, – сказал Большой Хозяин. – Я поеду с тобой.
Осень улыбнулась в знак благодарности и ничего не сказала. Ей пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать свои эмоции. Она хотела выразить свою радость и с любовью обнять его, но такое проявление чувств его бы смутило. Это было не в обычаях племени.
– Этот Баррен – хороший человек.
Довольная характеристикой, Осень повернулась, чтобы увидеть выражение лица своего деда. Он и раньше говорил ей это. Он явно подозревал о ее привязанности к этому человеку.
– Похоже, – поколебавшись, ответила Осень.
– Ты разве не чувствуешь сердцем?
Да, она чувствовала, но этого было недостаточно. Она знала такое, о чем не знал ее дед. И причины, по которым Джесс удалялся от нее, должны быть выяснены, прежде чем она сможет позволить своему сердцу управлять ею.
– Его тянет к тебе, – улыбнулся Большой Хозяин. Искра усмешки осветила его темные глаза. – Может быть, тебя тоже немного к нему влечет?
Осень не ответила. Большой Хозяин был слишком умным, чтобы от него можно что-нибудь утаить. Во избежание дальнейших намеков своего проницательного родственника, она начала заниматься лагерным обедом. К счастью, это было нетрудно, И не требовало больших усилий.
Ее голова раскалывалась от беспорядочных мыслей о любви к своему деду, о привязанности к Джессу, о сочувствии к доктору Дэвидсону.
После обеда все уселись вокруг лагерного костра. Джесс играл на гитаре, а когда он говорил, то его слова и обрывки разговоров беседующих людей наполняли умиротворением тихий вечерний воздух. В вышине над ними переливались и мерцали звезды – так, словно и не существовало ничего, что могло бы нарушить этот покой и красоту мира. И, тем не менее, ее ум терзали сомнения.
Осень отхлебывала сладкий травяной чай, который привез дед. Ее охватывала невольная дрожь от ощущения, будто кто-то на нее смотрит. Она подняла глаза и увидела приближавшуюся к ней стройную фигуру Джесса. Он и был главным источником ее тревоги. Он двигался с такой уверенностью, как будто у него в мире не было забот, хотя таившаяся где-то в глубине сознания тревога не давала ему расслабиться. Она видела это по его глазам. Они отражали ее собственные чувства.
Когда он заговорил, его голос звучал интимно.