Казакевич не закончил фразу, только рукой махнул. Доброе настроение улетучилось, даже выпить на посошок расхотелось. Не было двенадцати, когда они вернулись в квартиру Казакевича. Жена Серафима ещё не спала. Остаток вечера пришлось провести в её обществе. На кухне расставили пивные бутылки, порезали красной рыбы.
– Многое сегодня успели сделать? – спросила Сима.
Жена была уверена, что Казакевич мотается по Москве с Петей, устраивая его служебные дела. «Господи, весь вечер придется врать и отвечать на тупые вопросы Симы», – с тоскливой мукой подумал Казакевич. Все в мире меняется, и только жены остаются прежними.
– Да, успели многое, – ответил Казакевич и мрачно покачал головой. – Даже очень многое.
– Вы где-то ужинали? – не отставала вежливая Сима, не понимавшая, что своим присутствием тяготит мужчин. – Хорошо провели время?
– Очень хорошо, – Пятя почесал мошонку.
Вскоре разошлись спать. Казакевич заперся в своем кабинете. Он дважды пересчитал деньги, которые должен был завтра вручить Валиеву, положил их в пластиковый пакет, запер в ящике стола.
Он долго ворочался на скрипучем кожаном диване. Наконец, не выдержал, открыл секретер и махнул двести водки. До сих пор он не изменял привычкам, а из всех видов снотворного отдавал предпочтение сорокаградусной.
* * * *
Возможно, Тимонин задохнулся бы дымом и тихо скончался от удушья, но ветер, неожиданно поменявший направление и набравший силу, спас его. Ветер подул в сторону пожара, рассеял, отогнал удушливый дым, задышалось легче. Тимонин, глотнув свежего воздуха, пришел в чувство.
Он долго сидел на земле, борясь с головокружением, разглядывал свою исцарапанную грудь и руки в сухих чешуйках запекшейся крови. Через четверть часа он смог подняться, подхватив портфель, побрел по лесу, спотыкаясь на пеньках и кочках. Через час он достиг торфяного поля, со всех сторон окруженного лесом. Поле дымилось. Тимонин не стал выходить на открытое место, а пошел опушкой леса по краю поля.
Через четверть часа он наткнулся на крошечное обмелевшее болотце. Поставив портфель на сухую землю, он сбросил с себя ботинки и латаные штаны. Зашел на середину болотца, где вода доходила до щиколоток. Затем повалился грудью в теплую тину, перевернулся на бок и стал глотать грязно-бурую воду широко раскрытым ртом.
Казалось, в жизни он не пробовал ничего вкуснее.
Напившись, Тимонин уселся посередине болотца, выплюнул изо рта песок, земляные комочки, пальцем снял с зубов прилипшую к ним гнилую траву. Еще раз ополоснув грудь, грудь и ноги, он поднялся, выбрался на сушу, нарядился в штаны и ботинки. Метрах в пятистах впереди он увидел широкую лесную просеку, вдоль которой торчали опоры высоковольтной электролинии. Вот она, дорога, которая ведет к людям. Чтобы срезать путь, он пошел через дымящееся поле.