Малфрида чуть склонилась к юноше.
– Вот ты такое знаешь, Претич, отчего же мне доверился? Я ведь тоже могу оказаться наворопником.
– Ты? О ты...
Он смотрел на нее, не отрываясь. Может, в Чернигове паренек и знавал девок краше этой, но ни одна ему так не нравилась. И Претич невольно клонился к ней, видел, как мерцают в сумерках ее дивные очи, как сладко улыбаются губы, волнуются, словно живые, пышные темные кудри вдоль лица. Она улыбалась ему маняще, однако едва юноша касался ее груди, там, где ослабла шнуровка рубахи, Малфрида отталкивала его руку. При этом начинала смеяться, и он смеялся тоже, пока не делал новой попытки. В конце концов, ведьме это надоело. Она склонила голову Претича к себе на колени, провела по его светлым вихрам и осторожно уложила голову уснувшего паренька на завалинку. Пусть спит до утра. Сама же встала, потянулась. Тихо-то как! Только что-то тягуче напевает Хагни над своей бочкой, слышится крик ночной птицы да доносится от реки кваканье лягушиного хора. К дождю, должно быть.
На другой день было душно, небо затянуло серой пеленой. Очередной дозорный отряд воинов покидал крепость Малодубовец, отправляясь на службу. С ними поехал и Претич. И хотя он оглядывался на Малфриду, желание стать настоящим воином бродило в нем куда сильнее. Малфрида же еще вчера по линиям его руки разглядела, что Претичу суждена долгая воинская слава. Хорошая у него вообще была ладонь, с ровными четкими линиями честного человека, долгая прямая линия жизни. И Малфрида о Претиче не волновалась, даже порадоваться могла – он ей понравился.
И опять ее разыскал Уклеп. Малфрида сидела на той же завалинке и костяным стругом выглаживала древки для стрел. С этим занятием она справлялась мастерски, и Уклеп какое-то время постоял, наблюдая за ее работой, даже одобрительно кивнул.
– Вот что, девка, не желаешь ли поупражняться со мной на добром булате? Я ведь еще вчера, кажись, предлагал. Хочу поглядеть, что ты за поляница, враз бьющая десятерых печенегов.
Малфрида вздохнула. Вообще-то она не имела ничего против этого воина, хотя и надоедать понемногу начал.
– На булате это ты со своими кметями упражняйся. Если же хочешь узнать, как печенеги полегли, дай мне лук.
– Добре.
Он велел принести ей лук, и Малфрида только по рисунку, вышитому на налуче[64], поняла, что это один из ее трофейных печенежских луков. А ведь до сих пор она его и в руки не брала. Теперь же разглядывала. Те луки, с которыми она ездила на ловы с князем или еще раньше стреляла дичь в древлянских лесах, были совсем другими. Этот же гораздо короче, с двойным изгибом, сделанный из рога и дерева, и очень тугой. Недаром печенеги натягивали его от груди, а не так, как она привыкла, – держа вертикально и натягивая тетиву до уха. Но чтобы так натянуть печенежский лук.