- Как же быть, отче, с шестой заповедью? - наступает Роман на проповедника. - Она говорит: не убий.
- Ради вящей славы господней, - в страхе бормочет святой, видя, как опасно выцветают, прямо-таки белеют, синие очи славянина. - Во имя отца, и сына, и духа святого. Господь велел наказывать язычников и изрек устами Моисея: «Враждуйте с мадианитянами и поражайте их». Сказано в Книге Чисел: «И пошли войною на Мадиама, как повелел господь Моисею, и убили всех мужеска пола… А жен мадиамских и детей их сыны Израилевы взяли в полон, и весь скот их, и все стада их, и все имение взяли в добычу». В Иерихоне воины Иисуса Навина «и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов - всех истребили мечом». И Христос говорил: «Не с миром пришел я к вам, а с бранью», - Евангелие от… глава… стих…
- Хватит!!! - заорал Роман. С этих пор на всю жизнь он люто, смертельной ненавистью, возненавидел всяческое словоблудие. - Кто же он, твой бог, который вчера говорил одно, а днесь говорит другое, совсем обратное вчерашнему?!
- Всесветный лгун! - зло ответил Карась за проповедника. - И учение его - обман, паскудный и гнусный.
Киракоса затрясло от этих кощунственных слов.
- Ты…- задыхаясь,- так говоришь… о единственно истинной вере?! - Он перестал пятиться, и даже двинулся на них, вскинув посох.
- Единственно истинная? - Карась не испугался его бешеных глаз. - Будь она такой - не распалась бы сразу, едва возникши, на сто разных толков, не похожих один на другой. И коли это - единственно истинное, верное, неоспоримое учение, почему оно само не озарит светом великой правды своей все умы на земле? Что это за правда, которую надо вколачивать в головы обухом? Кому ты поверил, Руслан, друг мой бедный?! На кой ляд тебе хитрый и злой Христос? Поищем бога умнее, добрее…
- Убей его! - крикнул Роману старик. - Ибо сказано в книге Второзаконие: «Если будет уговаривать тебя… друг твой, который для тебя как душа твоя, говоря: «Пойдем и будем служить богам иным…» - да не пощадит глаз твой, не жалей его и не прикрывай его, но убей его…»
- Хватит брехать, старый пес!!! - зарычал Роман. Он будто тронулся умом, был не в себе, - как был бы не в себе человек, который много дней и ночей, много долгих тоскливых лет томился в сырой холодной темнице и перед которым однажды, откинув крышку лаза и крикнув: «Выходи, ты свободен!» - со смехом захлопнули крышку, едва он, ослепший от яркого света, ринулся к выходу…
Роман - какой Роман? - уже вновь Руслан! - сорвал с груди медный крест и ладонью с крестом запечатал уста святого странника. Левой рукой схватил старика за белый затылок и так, за голову, поволок в заросли ивняка во влажной низине.