Что? Он не только ослепительно красивый, но еще и чуткий и понимающий? А она думала, что так не бывает! Видимо, Прескотт Дивейн какое-то исключение из всех существующих правил!
Еще немного убрав от лица покрывало, Эдвина всхлипнула.
– Ну, в общем, я просто… – Она засопела носом. – Просто я не знаю, как это делается.
– Что делается?
Господи, да как же ему объяснишь, что она не только не подготовилась как следует к свиданию, что она убого одета и выглядит не привлекательнее фонарного столба, но еще вдобавок ко всему от того, что она плачет, нос у нее сейчас наверняка распух и красный, как у пьяницы? Она вновь почувствовала себя жалкой и никчемной, закрыла лицо руками и уткнулась в покрывало.
– Ну-ну, будет, – успокаивал Эдвину Прескотт, пытаясь ее обнять, но ему мешало покрывало, которым она отгораживалась от него.
Он осторожно убрал покрывало и привлек Эдвину к себе. Она уткнулась лицом в его широкое плечо, упираясь носом в шерстяную ткань его пиджака. Вздрогнув, она вздохнула, словно бы купаясь в его тепле и в его восхитительном мускусном запахе.
– Я все понимаю, Эдвина, – приговаривал Прескотт, гладя ее по голове. – Не беспокойтесь. Мы ничего не будем делать.
Разочарование, которое она испытала после этих его слов, оказалось гораздо сильнее чувства никчемности. Значит, он ее больше не хочет! Да и можно ли его за это упрекнуть? Ведь она сплошное недоразумение, а не женщина! Она – глупая ревущая корова! Она на его месте тоже не захотела бы такую женщину.
Эдвина сама себе удивлялась, как у нее хватило наглости пригласить Прескотта к себе и вручить ему ключи. И вот теперь все ее планы пошли прахом. У нее вырвалось еще одно рыдание.
– Давайте сейчас немного посидим здесь вместе, пока вы не успокоитесь. А после этого я пойду домой.
Пойдет домой? Оставит Эдвину наедине с ее страданием и с чувством собственной никчемности и жалости к самой себе? Сердце у нее готово было разорваться от горя.
Однако слезы почему-то перестали литься. Видимо, настала пора вести себя как разумная женщина, какой она была обычно.
Судорожно вздохнув, Эдвина проглотила комок в горле и взяла себя в руки. К ней постепенно возвращалась природная сила духа и способность мыслить логически. Она осознала, что в сложившейся ситуации у нее есть два выхода: либо броситься на Прескотта в попытке заново разжечь в нем страсть, либо постараться собрать жалкие остатки своего достоинства. Так как, по ее мнению, ни один нормальный мужчина не способен воспылать страстью к зареванной дурехе с красным распухшим носом и с всклокоченными волосами, Эдвина предпочла достоинство.