– Ой, Саша! Привет! – расцвела она в улыбке, завидев в дверях Трошина.
– Привет, Нинок! – улыбнулся он в ответ. Ниночку все любили, наверное, потому, что никому из своих она никогда не хамила, всегда была мила, дружелюбна и улыбчива. – Как дела? Новости есть?
– Да какие там новости, – махнула она рукой, устроилась поудобнее, как кошечка, в мягком кресле и принялась полировать ногти. Большую часть дня она занималась чем-то вроде этого. – Женьку премии лишили, а так все тихо и спокойно.
– Премии? За что?
– У Гоги спроси…
– Нинуля, – посерьезнел Александр, – я тебе сколько раз говорил, что Генрих Генрихович не любит, когда его называют Гогой.
– Это ты говоришь, – пожала плечами секретарша, – а ему, как мне кажется, глубоко по барабану. Ты рули наверх, там ребята премию обмывают, Женькину.
– Ты ж говоришь, его лишили…
– Ну, вот это и обмывают. В смысле, поминают.
– А ты-то что ж?
– А я, Сашенька, таблетки для похудания пью, и пока курс идет, спиртного – ни-ни. Даже грустно немножко.
– Нинуль, ну какие тебе таблетки? Ты и так можешь любой модели сто очков вперед дать. Фигурка – заглядение.
Ниночка на мгновение зарделась, но потом фыркнула:
– Ты-то не особо заглядываешься… и вообще, много вы, мужики, понимаете. Ну иди, иди, ребята ждут уже…
Он прошел мимо порядком запыленных стеллажей с образцами техники, которой якобы торговала «Арена», техники старой и непрестижной, коей если кто и прельстится, то какой-нибудь нищий студент… хотя цены за пыльным стеклом стояли такие, что любой покупатель тут же потеряет дар речи от такой наглости. За дверью располагалась лестница, ведущая на второй этаж, – тоже производящая удручающее впечатление. Саша поднялся по скрипучим ступенькам и ввалился в «кают-компанию», как все предпочитали называть эту просторную комнату, или «briefing-room», как претенциозно величал ее Штерн.
Команда была уже в сборе. Женька, как виновник торжества, разливал коньяк по крошечным рюмкам, остальные резали лимоны или просто ждали, пока все дозы будут отмерены. Наташа крутила в руках бокал с шампанским и между делом строила мужу «страшные глаза», поскольку искренне считала, что пить на работе нельзя. Правда, в то же самое время она была убеждена, что шампанское – не питье, а так, баловство. Лика тоже разглядывала пузырьки в бокале – насколько Саша ее знал, уже не в первом. Стас валялся в кресле, взгромоздив ноги на стол, и делал вид, что жгучих взглядов жены не замечает.
– Салют, ребята!
– О, кэп! Давай к столу, сегодня у нас праздник!
– Праздник или поминки?