— Он настолько хорош, что вас устраивает жизнь на периферии, куда даже грузовой корабль залетает раз в полгода?
— Это наша родина, — спокойно и естественно, без какого-либо пафоса, ответил Хансен. — На Штраке мы имеем все необходимое для жизни, а чего не хватает — покупаем.
— Но доставка грузов в такую даль стоит, должно быть, немалых денег?
— Мы экспортируем штраковое масло. Растение, из которого его получают, называется метелкой. Согласитесь, «Метелочное масло» — не слишком благозвучное название. Поэтому решили: пусть лучше будет «Штраковое», поскольку растут метелки только на Штраке.
— А пробовали?
— Что?
— Выращивать метелки на других планетах?
— Нет. Предложения были, но мы отказались продать культуру.
— И тем самым сохранили монополию и стабильно высокие цены на штраковое масло.
— А почему бы нет? Сегодня без штракового масла не производится ни одно парфюмерное изделие.
— Иначе его просто не станут покупать.
— Конечно. Штраковое масло обладает фантастической способностью длительное время удерживать запахи.
— Но цены?
— А что «цены»? Желаете хорошо пахнуть — платите деньги. Мы ведь тоже должны на что-то жить. Штраковое масло — роскошь, а не лекарство от неизлечимой болезни. Продавая его, мы никого не грабим и не обрекаем на смерть.
Возделанные поля вдоль дороги сменились невысокими изгородями, за которыми паслись стада сельскохозяйственных животных обычных земных пород. На горизонте появились небольшие дома.
— Подъезжаем, — сообщил Хансен.
— Так что у вас за проблемы с пластунами? — перевел разговор на интересующую его тему Закладин. — В Экологическом центре мне ничего толком не объяснили, только сказали, что все материалы будут предоставлены на месте.
— Если коротко, то безобидные прежде животные стали представлять опасность для людей. Началось это лет тридцать назад, и с тех пор агрессивность пластунов идет по нарастающей.
Они въехали на улицу довольно большого поселка. Дома в нем были главным образом двух— и трехэтажные, похожие друг на друга, как и стандартные строительные панели, из которых они были собраны. Аккуратные неогороженные палисадники возле фасадов удивляли и восхищали многообразием ярких цветов и необычностью причудливых форм декоративной растительности.
— Гостиницы у нас нет, — сказал Хансен. — Если вы не против, можете остановиться у меня, я живу один.
Хансен занимал половину двухэтажного дома. Весь второй этаж он предоставил в распоряжение Закладина.
Закладин едва успел принять душ и переодеться в одежду, более соответствующую местному климату, когда Хансен позвал его к столу.