Первомайская операция
Началась эта операция в канун Первомая 1942 года. К тому времени я уже командовал группой в составе десяти разведчиков. Петляя по ущельям, пробились вперёд к высоте 415 — опорному пункту врага в глубоком их тылу. Эта высота контролирует дороги, ведущие к базам снабжения врага — из Титовки к Западной Лице и к мысу Могильному. Мы с боем заняли эту высоту, но удержать её оказалось во много раз труднее.
Миновал второй день боя.
Тяжёлый переход, две бессонные ночи, пронизывающий холодный ветер со снегопадом и непрерывные бои утомили некоторых разведчиков настолько, что они едва держались на ногах. Никогда раньше, находясь в разведке, мы не дотрагивались до вина, а сейчас, когда забрезжил мутный рассвет, лейтенант Заседателев поднёс кой-кому из коченеющих разведчиков считанные граммы разведённого спирта. Поднёс, но не всем! Лишь ослабевшим. А закалённые в походах разведчики только покрякивали с досады, когда “доктор” обносил их. А ведь праздник! Семён Агафонов упросил дать ему хоть понюхать пустую мензурку.
— Порядок! — сказал он, потирая кончик носа. — Сейчас бы щей флотских!
— Гуся с яблоками! Шашлык по-кавказски! Вологодских отбивных! — весело дразнили разведчики друг друга.
— По местам! — скомандовал я, заметив сигнал наблюдателя.
И снова бой, который не прекращался уже до сумерек.
В этот день мы отбили двенадцать атак. Должно быть, у егерей был с нами, с морскими разведчиками, особый счёт. Они решили любой ценой разгромить отряд.
Опять разгорается бой. Егеря стреляют почти в упор, хотя их и не видно. Прильнув к каменной глыбе, Манин высовывает наружу краешек своего треуха, и его начисто срезает пулемётной очередью. Я подползаю к Манину и отсылаю его к командиру, капитану Инзарцеву, чтобы доложить обстановку, а сам веду наблюдение. И тут, получив страшный удар в голову, теряю сознание.
К счастью, егерь стрелял не очень метко. Пуля пробила мне щёку и застряла там. Конец пули торчал во рту.
— Бывает же такое! — удивлялся лейтенант медицинской службы Заседателев, пытаясь извлечь пулю из щеки. Ему это не удалось. Он обмотал мне голову бинтом так, что остались только отверстия для глаз и для рта. Так и пришлось воевать. А вот когда я вышел из боя и самостоятельно добрался до берега, чтобы сесть на санитарный бот, тут меня едва не прикончили свои же. Он приняли меня за немецкого или финского снайпера в белом маскировочном капюшоне и дали дёру от берега.
К счастью, в боте находился раненый офицер моряк, который узнал меня:
— Стойте! Какой, к чёрту, фашист вам мерещится? Это же Леонов! Из отряда морских разведчиков…