— М-м… Почему бы тебе не рассказать обо всех неожиданных смертельных исходах, соблюдая точную хронологию? Назови имена всех владельцев и тренеров, расскажи все, что ты знаешь о них особенного или необычного. Если ты уверен, что все делал правильно, мы должны найти этому другое объяснение.
— Какое объяснение?
— Ведь это могло быть преднамеренное убийство.
— Невозможно. В этом-то вся беда. Я сто раз все перепроверил. Сто раз прокрутил все в голове. Я не мог уснуть… Да и какой смысл было их убивать?
Я вздохнул.
— Давай начнем с перечисления событий.
— Мне потребуются мои записи… — Он запнулся, еще больше помрачнев. — Все мои записи сгорели.
Мы отошли в сторону от двери в бар и остановились у комнаты для взвешивания. Я заметил, как несколько человек покосились на Кена, но решил, что это из-за его расстроенного вида. Однако впоследствии я не раз слышал, как Иглвуд, характерно глядя, делился своим мнением: «…развалить такую фирму…», «…я потерял троих… не может продолжаться». «Интересно, — подумал я, — в какой момент мнение превращалось в клевету?»
— Ты должен перестать докапываться, в чем ты ошибся, — сказал я Кену. — И постарайся поразмыслить, как можно подготовить убийство тех лошадей, которые погибли. Вспомни об игле и нитке, которые ты нашел в кишечнике. То есть подумай обо всех известных тебе способах убийства лошадей.
— Но я… — Он умолк в нерешительности.
— Знание еще не вина, — сказал я. — Знать, как всадить нож между ребер, вовсе не означает совершить преступление.
— Однако, если ты знаешь, как это сделать, всегда можно предположить, что это был именно ты.
— А ты знаешь как.
— Ну… каждый ветеринар знает.
Я посмотрел на его вытянувшееся несчастное лицо с обеспокоенными светлыми глазами и понял, что он не хочет делиться информацией, которая могла звучать как признание. Это были те же сомнения, что и в ночь пожара. «Рано или поздно, он скажет, — подумал я. — Но чем скорее, тем лучше».
У него за спиной я увидел Белинду, целеустремленно пробиравшуюся к нам, и пожалел, что мы не забрались подальше в глубь бара.
— Подумай над перечнем, — напомнил я Кену. — Встретимся завтра рано утром в клинике. Будь один.
— Во сколько?
— В восемь сможешь?
— Ладно… — Он оглянулся, чтобы понять, куда я смотрю. Белинда была от нас шагах в шести. — Хорошо, в восемь.
— Что восемь? — спросила Белинда, услышав конец фразы.
— Номер восемь в следующем забеге, — объяснил я.
Кен закрыл глаза.
— В чем дело? — спросила Белинда.
— Ни в чем. — Он открыл глаза, улыбнулся и полез за бумажником. — Солнышко, сходи, поставь для меня пятерочку на номер восемь. Ты же знаешь, я не люблю, когда люди видят, как я делаю ставки.