Она повернулась к девочке, веснушчатому рыжеволосому созданию, лишь глазами напоминающему мать – если, конечно, это была мать.
– Твоя жизнь оказалась под угрозой, Оливия?
– Нет, мама, – сверкнув глазами, ответила девочка, – но он сказал…
– Этот молодой человек выглядел крайне опасным? – спокойно продолжала мать.
– Нет, мама, – повторила упрямица, – но…
– Вы просто разошлись во мнениях? – настаивала красавица.
– Да, мама, но…
– Ты потеряла самообладание. Что я говорила насчет утраты самообладания?
– Что в подобных случаях необходимо сосчитать до двадцати, – послушно ответила дочка. – А если после этого не удастся взять себя в руки, то надо сосчитать снова.
– Ты это сделала?
– Нет, мама. – За честным ответом последовал тяжкий вздох.
– Извинись, пожалуйста, Оливия. Как можно вежливее.
Оливия угрюмо насупилась. Потом глубоко вздохнула, медленно выдохнула и повернулась к Перегрину.
– Сэр, нижайше прошу простить, – заговорила она. – Я поступила отвратительно, низко и мерзко. Надеюсь, что неожиданное падение с табуретки не причинило вам большого вреда. Я глубоко раскаиваюсь, потому что не только напала на невинного человека, угрожая его здоровью, но и опозорила собственную мать. Все дело в моей безумной вспыльчивости – недостатке, который преследует меня с самого рождения.
Она упала на колени и двумя руками сжала ладонь Перегрина.
– Умоляю, благородный сэр, проявите милосердие и простите!
Молодой граф Лайл растерянно слушал страстный монолог. Пожалуй, впервые в жизни он от удивления утратил дар речи.
Мать страдальчески закатила невероятно синие глаза.
– Встань же, Оливия!
Склонив голову, Оливия крепко сжимала руку Перегрина. Тот в панике взглянул на Бенедикта.
– Возможно, теперь, граф Лайл, вы поймете, насколько глупо противоречить даме, – невозмутимо заметил Бенедикт. – Так что не ищите у меня помощи. Надеюсь, сегодня вы получили хороший урок.
Бессловесность была абсолютно чужда характеру Перегрина, а потому он довольно скоро пришел в себя.
– О, встаньте, пожалуйста, – строго обратился, он к Оливии. – Это был всего лишь блокнот.
Оливия не пошевелилась. Немного понизив голос, он добавил:
– Дядя прав. Я тоже должен извиниться. Ведь мне давно известно, что нельзя противоречить женщинам и старшим. Правда, не понимаю, с какой стати. Никто ни разу не потрудился объяснить логику этого странного правила. Как бы там ни было, а вы ударили совсем не больно. Упал я потому, что потерял равновесие, когда резко наклонился. Ничего страшного. Вряд ли девочка способна причинить мне серьезный вред.
Оливия мгновенно подняла голову. В глазах вспыхнули опасные искры.