— Да какие претензии… Устал я, как собака… Все последние дни копал в этом направлении. Потому как картина складывается интересная: похоже, орлы наши о свободном полете задумались до исчезновения Колыванова. Аферы их могли пройти исключительно при его отсутствии. И он, полное впечатление, что-то инстинктивно подозревал… Есть кое-какие зацепки…
Версия, привязывающая “орионовских” заговорщиков к исчезновению шефа, рассказом Метцеля не подтвердилась и не опроверглась. Но сейчас Граева интересовало другое. Происхождение своей ночной находки. Довольно неприятной и неожиданной.
— Претензий нет… — повторил он. — Есть кое-какие вопросы… Как часто ты проверяешься на предмет вредных насекомых? Сильное подозрение, что наши прохиндеи тут слушали. Иначе непонятно, как кое-какая информация к ним попала…
— Два раза в неделю, все по инструкции…
— И?..
— Чисто. Ничего. Ни разу…
Два раза в неделю… Эх, Воронин… Небось в одни и те же дни и в одно и то же время…
На самом деле проворовавшихся менеджеров Граев в этом грехе не подозревал. Не тот уровень техники. На радиорынке такого не купишь. И по Интернету не закажешь. Очень серьезные штучки нашел Граев, поработав здесь ночью с детектором. Очень серьезные люди интересовались происходившим в “Орионе”.
Зря все-таки обвиняли Граева в грубой приземленности и полнейшей оторванности от мира изящных искусств. Художественная жилка у него, несомненно, была, и спектакль, разыгранный в “Орионе”, был срежессирован на славу…
Проштрафившиеся менеджеры сидели по углам приемной, ожидая вызова к начальству, беседовавшему пока с Сережей Метцелем, — телефоны на секретарском столе отключены, мобильники у всех изъяты.
Быкообразные индивиды из спортивно-оздоровительного комплекса создавали надлежащую атмосферу: нагло курили, порой извлекали из карманов тяжелые предметы членовредительного назначения, лениво обменивались замечаниями о незавидной судьбе выявленных в других фирмах крысятников.
Одному из арестованных от неопределенности и переживаний приспичило по малой нужде. Бычара навис над ним, повертел у носа пудовым кулаком и утробным голосом посоветовал отойти к окну и отлить в цветочный горшок — бедолаге сразу расхотелось. Ребята из службы Воронина, не столь зверообразные, но весьма плечистые, тоже поглядывали на сослуживцев без любви и нежности, выразительно почесывая кулаки, — им объяснили, что среди прочего разворовывались и их премии.
А из кабинета доносился рявкающий голос Граева, порой перемежаемый жалобным блеянием Сережи, — слов из-за двойных дверей было не разобрать, но звук удара и шум падающего тела побледневшая часть аудитории услышала прекрасно. Блеяние стало чаще и активней, в рыканье Граева появились поощряющие нотки.