Короче говоря, Людмила на реальную помощь Крапивина никак не рассчитывала.
Орлов с видимым сожалением оборвал на полуслове рыбацкую байку.
— Ну… То и сказал: мол, могут попробовать девчонку к куратам вывезти — внагляк, через пропускной пункт. Чтобы приглядывали, сказал. Дескать, за родителями не заржавеет, отблагодарят.
— И что?
— А ничего. Я то же, что и ему, тебе отвечу: у нас такие штучки не пройдут. Сейчас — не пройдут. Была полгода назад паскудная одна история, тогда… в общем, неважно… но погоны полетели, как листья осенью. Теперь никого по чужой визе не провезешь. Всё, граница на замке.
— На замке… — медленно повторил Граев. — А замок можно открыть ключом, можно отмычкой… Можно взломать, наконец.
— А ты мне тут намеки не строй! — вскипел похожий на воробья капитан. — Я тебе как офицер офицеру говорю: но пасаран. Не пройдет здесь такой номер.
Вообще-то Граев не представлялся ему ни отставным военным, ни бывшим сотрудником иных силовых структур, лишь показал липовое удостоверение «Рапиры-бис» да доверенность от Людмилы, первым делом по приезде в Ямбург заверенную у местного нотариуса. Но маленький капитан безапелляционно определил его в армейские отставники. Спорить Граев не стал, у офицеров, пусть и ушедших в запас, свое, невидимое миру братство.
— А если девчонку все же в Балтию умыкнут, то дыру ищи не здесь, — продолжал пограничник. — На таможне, я тебе скажу, черт те что творится. Иной пентюх от стула зад оторвать лениться, так и штампует контейнеры. А иному бумажкой зелененькой глаза залепят, — ну, острота зрения и падает… Нам же если каждый опломбированный контейнер вскрывать, так очередь отсюда до Питера выстроится. Раз было дело — в Дании пришедший от нас сорокафутовик вскрыли, полный таджиков-нелегалов. Мертвых таджиков. Не рассчитали, дырок им для вентиляции просверлили маловато… Ну да это не тот случай, там поток был, система отлаженная. А про девчонку ты с Ванькой-то поговори, он мужик толковый, хоть дураком порой и прикидывается.
— Поговорю обязательно, — пообещал Граев.