— Ага! — усмехнулся Бирандол. — А я-то всегда гадал, что это значит — принадлежать к роду Вестритов. Все пытался представить, как живется детворе в старых купеческих семьях Удачного. У меня-то детство было совсем другое… хотя и в чем-то очень похожее. Я, знаешь ли, из семьи свинопасов. Ни тебе няньки, ни торжественных выходов, зато такая тьма тяжелой и грязной работы, что за целый день спину не разогнешь. Как я теперь понимаю, мои домашние из кожи вон лезли, чтобы хоть как-нибудь выжить. Экономили на еде, чтобы дольше сохранились запасы. Чинили одежду, которую давно пора было выбросить. Возились со свиньями… вот кому доставалась и забота, и лучший кусок. Ну и о том, чтобы отдать ребенка во храм, ни у кого даже мысли не возникало. Но потом мать заболела, и отец дал обет: если она останется жить, он посвятит Са одного из детей. Мать поправилась, и меня отослали. Тем более что я считался заморышем… паршивой овцой в стаде. Ну как же, самый младший из выживших, да еще косорукий. Мой отъезд был для них, конечно, убылью в хозяйстве, но далеко не такой, как если бы пришлось расстаться с одним из моих крепких старших братишек…
— Косорукий? — изумился Уинтроу. — Ты?… Косорукий?…
— Был. Однажды в детстве я покалечился, и рука долго не заживала. А когда наконец срослась, силы в ней никакой не было. Жрецы вылечили меня. Я шел поливать сад, и жрец, который нами распоряжался, всякий раз выдавал мне два неодинаковых ведерка. И заставлял таскать в больной руке более тяжелое. Скажу тебе, я вначале посчитал его за сумасшедшего. Меня ведь дома приучили все делать одной здоровой рукой… Вот так я впервые соприкоснулся с помыслами о Са.
Уинтроу призадумался, но почти сразу просиял:
— «Ибо слабейшему следует лишь обратиться на поиски своей силы, и он найдет ее, и сделается силен»!
— Вот именно. — Молодой жрец кивнул на длинное низкое строение, показавшееся впереди. Они вышли как раз к покоям служителей. — Случилось так, что гонец был вынужден задержаться в пути. Скорей собирай вещи и отправляйся прямо сейчас, чтобы не опоздать на корабль. Отсюда до гавани еще шагать и шагать…
— Корабль!.. — Отчаяние, сошедшее было с лица Уинтроу, тотчас вернулось. — Ох, только не это! Терпеть не могу путешествовать морем. А впрочем, до Удачного отсюда иначе не доберешься… — И совсем помрачнел: — Ты сказал — идти в гавань? Они что, даже лошади для меня не прислали?…
— Быстро же ты вспомнил о радостях богатой жизни, Уинтроу! — слегка упрекнул его Бирандол. Мальчик смущенно потупился, а жрец продолжал: — Нет, в письме говорится, что некий друг предложил помочь тебе в поездке, и ваша семья с радостью приняла его помощь. — И пояснил: — Похоже, достаток в твоей семье уже не таков, каким был когда-то. Северная война жестоко прошлась по многим купеческим домам. Сколько товаров не удалось ни отправить по Оленьей реке на продажу, ни получить из верховий! — Он задумчиво вздохнул. — К тому же наш молодой сатрап не так благоволит Удачному, как, бывало, благоволили его предки. Те-то понимали, что люди, отважившиеся поселиться на Проклятых Берегах, заслуживают щедрой доли во всех сокровищах, которые там найдутся. Увы, молодой Касго так не считает. Говорят даже, будто он полагает, что они давно уже получили все причитающееся за тот давний подвиг — когда Берега были счастливо заселены, а если над ними и тяготело какое проклятие, то оно успело рассеяться. Вот он и обложил их новым налогом, а земли вокруг Удачного поделил на поместья для своих приближенных. — Бирандол осуждающе покачал головой. — Тем самым он нарушает слово, данное его пращуром, и обрушивает тяготы на людей, которые всегда оставались ему верны. Не к добру это, не к добру…