— Как это тебя в такую тошниловку занесло? — спросил он, неодобрительно оглядываясь. — Пойдем на улицу, поговорим.
— Я скоро вернусь, — пообещал я, вставая.
— Я дождусь, не волнуйся. — Она погладила меня по руке.
Мы вышли наружу.
— Давай сядем ко мне в машину, — предложил Плохиш. — Чего торчать у всех на виду.
Мы забрались на заднее сиденье его джипа, откуда он предварительно шугнул охранника.
— Вечно вы с Храповицким лучших телок расхватываете, — недовольно заметил он, закуривая. — А нам всякая шняга достается. Чего они только в вас находят?
— То, что не находят в вас.
— Хочешь сказать, платим мало? — почесал затылок Плохиш. — Может, и правда мало. Да где взять-то? Косяк будешь?
Я поблагодарил и отказался.
— Короче, дело такое, — начал он. — Пономарь с Виктором сунулись в Нижне-Уральск. Ну, ты уже понял. Ильича при этом не спросили. Храповицкого тоже.
Я кивком подтвердил свою догадливость.
— Меня, между прочим, в долю не позвали, — обиженно продолжал он, надувая свои пухлые щеки.
— Может быть, думали, что у тебя просто нет таких денег? — предположил я.
— А при чем тут деньги? — возмутился Плохиш. — Не все, кстати, деньгами меряется!
— С каких это пор ты об этом задумался? — поинтересовался я.
— Да я всегда это говорил! — заявил Плохиш убежденно. — А дружба, по-твоему, ничего не стоит? Значит, на «стрелках» шкурой рисковать должен я. А бабки достанутся Виктору с Пономарем. Ты считаешь, это справедливо?
Учитывая сравнительно невысокую стоимость шкуры Плохиша, я считал, что это справедливо. Но свое мнение высказывать не стал. В конце концов, как гражданин свободной страны, он имел право на собственное суждение.
— Война будет, — сообщил Плохиш обреченно. Его маленькие глазки забегали. — Точно говорю. Пономарь полез на рожон. Ильич это так не оставит. А я не хочу, чтобы меня пристрелили из-за Виктора. Он-то свалит куда-нибудь годика на три. У него бабок — море. А я, значит, должен валяться на улице с пулей в башке? Как собака? — В голосе Плохиша зазвучала жалость к себе. Он не хотел валяться как собака. Он хотел валяться как человек. И без пули в башке.
— Ты достоин лучшей участи, — попытался утешить его я.
— Тебе легко смеяться! — огрызнулся он.
— Что ты предлагаешь?
Он бросил на меня косой настороженный взгляд и заерзал.
— У тебя как сейчас с Храповицким? Нормально?
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но живем мы порознь.
— Хватит острить, я серьезно. Скажи ему, я решу вопрос с Виктором. Ты понял, как? У них же все равно проблемы между собой. Виктор на Храповицкого зубы точит, я точно знаю. А если Виктора убрать, то все решается само собой. И Храповицкий еще получает его долю. Только это дорого стоит. Мне же нужно будет потом уехать. Меньше, чем на три миллиона, я не согласен. И еще людям заплатить. Тысяч пятьсот. Для Храповицкого это копейки. Он в десять раз больше получит. Согласен?