33
Марк, проснувшись, запустил пальцы в волосы Уолта.
- Я не спал, выбираясь из сумасшедшего сна о месте, которого никогда не видел, - дорога, множество мостов, через лес в Швеции, со старомодными шарами уличных фонарей на мостах. Если я просыпаюсь до тебя, то могу изучать и то, и другое.
- Еще бы.
- Точно могу. Например, на сколько у тебя за ночь отросли бакенбарды.
- Давай пописаем, а? И найдем кофе. Весь день - наш.
- Сайрил сказал, что, наверное, сможет сбежать от своих хранителей прежде, чем они его выпустят на выставку Лартига.
- День все равно весь - наш.
- Ты думаешь?
- Вытяни руки, сказал Марк, я надену на тебя свитер.
- Сначала - глотнуть апельсинового сока с мякотью. Бедный Сайрил. Друзей нет, некому его одевать.
- Не всем так везет, как нам. Мне нужны носки. Прохладно. И трусы тоже.
- Кофе готов. Ты наружу выглядывал? Льет, как из писсуара. Носки - это хорошо.
На трусы - вето.
- Все равно твои не могу найти. Я забыл, где ты от них избавился - в кабинете, в спальне или на лестнице, когда сюда поднимался.
Уолт, набив рот датским печеньем, разливая кофе, хмуро свел брови.
Звонок в дверь.
- Сайрил так рано?
- Он разума лишился. Безнадежный случай.
- Да? спросил Марк в переговорное утройство. Bonjour. Ну конечно же! Поднимайся скорее.
- Халат? спросил Уолт. Бедный Сайрил.
- Цивилизованная пристойность.
34
Кто-то заиграл "Слоу-дрэг Подсолнуха" на пианино.
- Боже мой! сказала Пенни, разбуженная как толчком, эти маленькие засранцы играют Скотта Джоплина(71) в шесть утра.
- Больше похоже на семь, ответил Марк. Это бунт?
В дверь спальни, Би спиной, в руках поднос с кофе, круассанами, маслом и джемом из крыжовника.
- Всем доброе утро, сказала она. Уолт несет апельсиновый сок. Он хотел, чтобы я вошла под музыку.
ХЛАМИДА
Перпендикулярное летнее солнце превратило старый сад в Писсарро(72). Марк вынес блокнот, "Антологию" и греческий словарь. Уолт вышел за ним следом с длинным меховым ковриком - лежать.
- Это одно из стихотворений, где разные вещи посвящаются богу. Садовник, уходя на покой, кладет свои грабли, мотыгу и ножницы перед статуей Приапа. А вот это, написанное Теодором, - в нем молодой человек предлагает свои детские пожитки Гермесу Корофилу, то есть любителю мальчиков. Чем это, Уолт, ты занимаешься?
- Поддерживаю тонус своего краника в соответствии с доброй медленной лаской.
Греческий мальчик, сколько лет ему там, приносит свою сорочку и мраморные камешки в церковь. Это для Пенни, правильно?
- Ей хочется скрестить спорт с Эросом. Повернись сюда и смотри в текст. Сколько лет? Ну, детство закончилось: у него уже есть поросль на лобке, или ephebaion, таким образом, он - ephebos, а уже не pais. Итак, в первой строке мы имеем хорошо прочесанное ягнячье руно, материал для его широкополой войлочной шляпы.