Распахнул заднюю дверцу.
— Сиди, — остановил он Карину. — Леон, одолжи на пять минут…
Леону уточнять не требовалось. Он молча протянул Максимову «Калашников». Взамен Максимов отдал пистолет.
Максимов не оглядываясь пошел по тропе к лагерю.
Первый труп, как и рассчитывал, нашел через двадцать метром. Это был мужчина средних лет. Птицы уже успели основательно поработать над ним. Спина и ноги были сплошь исклеваны. В прорехах потемневшей от сукровицы майки влажно блестела разодранная плоть. Затылок был расклеван до белой кости.
Максимов распутал жгут и закрыл себе лицо, как хирургической маской. Сквозь влажную ткань дышалось труднее, но это была единственная защита.
Подсунул ствол под голову трупа, как смог, развернул к себе лицом.
Падальщики еще не успели обглодать лицо. Оно вздулось и потемнело, налилось трупной одутловатостью, но все еще можно было рассмотреть, что это европеец.
Явных следов насильственной смерти, на первый взгляд, не было.
На пожухлой траве отпечатался отчетливо видный след волочения — две борозды на сухой земле. Максимов пошел по следу и быстро понял, никто мужчину насильно не волок, он полз сам. Полз долго, из последних сил царапая земли, пока не затих, предоставив солнцу добить себя.
Максимов пошел к лагерю, чувствуя спиной слабые удары ветра.
«Труп почти свежий. Три — четыре дня, не больше, — рассуждал он. — Со словами Юко сходится. Непонятно только одно: почему лагерь ликвидировали без выстрелов? — И вообще, могли бы спалить к чертовой матери, имитируя нападение неизвестных бандитов».
Он знал ответ, просто пытался чем-то занять себя, пока не убедится, что угадал. Ответом был черный флаг над лагерем.
Второй труп — молодой женщины — лежал в пяти метрах от палатки. Трепавший его стервятник даже не стал взлетать, увидев Максимова. Просто хлопнул крыльями. Зло покосился на человека, перебрал лапами, устраиваясь поудобнее.
Максимов вошел в квадрат, образованный четырьмя палатками.
Никого. Только тяжелый трупный запах.
Сидевший на навесе стервятник гортанно вскрикнул, испугавшись неожиданного появления человека с оружием в руке. Громко захлопал крыльями и тяжело взлетел в воздух.
Вокруг все вдруг наполнилось движением и нечеловеческими мерзкими криками.
Максимов рефлекторно метнулся в сторону, кувырком прокатился по земле, распластался, описал дугу стволом автомата.
Из палаток, как стая растревоженных гусей, вырвались стервятники. Хлопали крыльями, волоча хвосты по пыли, тяжко подпрыгивали, ложась на ветер.
Он успел заметить, что грудь и шеи птиц лоснятся от липкой жижи. Едва сдержался, чтобы не дать очередь вслед взмывающим в небо тварям.