– Повезло ему, крепкий парень, – сказал он под конец. – Переломы – это не так серьезно, срастется. Вот с лицом хуже. Не хочу вас обманывать…
Увидев лицо сына, Шаньский побелел и схватился за сердце. Ему стало понятно, почему пожилой врач не захотел их обманывать. Не смог бы, при всем желании.
– Нужны операции, – всхлипнула Соня за его спиной. – Много операций. Боже мой, Юрочка, что же мы будем делать?
Она уткнулась в его плечо и разрыдалась. Шаньский механически погладил ее по плечу, хотя на самом деле он ничего не чувствовал по отношению к бывшей любовнице. В мыслях его было только одно – прекрасное лицо его сына изуродовано!
– Этого не может быть… Он слишком красив, чтобы такое могло с ним случиться!
Он не заметил, что заговорил вслух.
– Юрочка, это могло с любым случиться.
Шаньский покачал головой. Нет. Только не с его сыном, так похожим на него! Какая-то нелепая ошибка…
– Я все исправлю, – хрипло пообещал он не женщине, стоящей рядом, а самому себе.
– Но, Юрочка, я разговаривала с хирургом… Ты не представляешь, сколько денег потребуется на восстановление! И сколько времени!
– Время у него есть. А деньги… деньги мы найдем.
В дверь постучали. Шаньский вздрогнул и убрал фотографию Никиты, на которой его сын улыбался белозубой улыбкой. В комнату заглянула Катя.
– Юрий Альбертович, распишитесь, пожалуйста.
Шаньский сидел молча, не сводя с нее странного, напряженного взгляда.
«Красивая мордашка. Конечно, не сравнить с Никитой, но тем не менее. Глаза, как у оленя, овал лица красивый, и губы чувственные. Почему она стоит передо мной, а Никита лежит в больнице?! Почему не наоборот?!»
– Юрий Альбертович!
– Что вам? – с внезапной злостью спросил он. – Что вам от меня нужно?
Катя посмотрела на него расширенными глазами. Шаньский, вежливый Шаньский повысил на нее голос!
«Он всегда казался таким сахарным, безупречным, галантным… Что произошло?»
– Что случилось, Юрий Альбертович?
– Ничего не случилось. Зачем вы пришли?
– Чтобы вы подписали эти документы.
– Я подпишу. Позже. Идите, пожалуйста.
Катя постояла в дверях, затем вышла.
«Что за сумасшедший день!»
Мимо нее пронеслась Снежана, косясь одним глазом из-под белой челки.
– Катька, зайди к шефу! Он там рвет и мечет из-за тендера, какие-то бумаги не готовы. Сейчас сожрет тебя с потрохами.
– У меня потроха невкусные, – пробормотала Катя и отправилась на растерзание к Кошелеву.
Всю следующую неделю она занималась по вечерам таким непривычным делом, что даже Седа, после их последней стычки игнорировавшая Катю, не выдержала и сунула нос в коробку. Там лежало Катино рукоделие – нитки, крючок, вязаное полотно. Приходя домой, она сразу брала в руки вязание, и оно успокаивало ее.