– Пусть и не смотрит, – огрызнулся Пашка и вспомнил про русалку, которую собирался подарить тетке. – Бать, я сейчас…
Он вышел на крыльцо, вспоминая, куда же сунул впопыхах русалку, когда вернулся домой. За забором раздался свист, а затем громкий мальчишеский голос позвал:
– Се-ре-е-га! Сто-ой!
Пашка походил по двору, ругая себя за забывчивость. Парнишка на дороге все свистел, и свист мешал Паше сосредоточиться.
– Се-ерый! Иди сюда!
– Ты чего орешь на все село? – вполголоса спросил Пашка, подходя к калитке и вглядываясь в темноту. – Догони своего Серегу и кричи ему в ухо.
Из сумерек вынырнула тощая фигура, подбежала к забору.
– Как не орать? – сказал запыхавшийся мальчишка. – Слышал, что случилось?
– Что? – Пашка поморщился. «Здорово! Значит, все село уже языками чешет, что Кирилл Сковородов отвадил Буравина от девчонки».
– Парня прирезали возле заводи! Он с братьями шел, а на него наскочил кто-то из возничинских и давай спьяну ругаться. Он – за нож, другой – за нож, и налетели друг на друга! Разлетелись – а один мертвый…
В голосе мальчишки звучало возбуждение.
– Какими… братьями? – выдавил Буравин. – Когда?
– Со своими двумя братьями! Не помню, как их зовут, они всегда по трое ходят. Вот младшего-то и того… Теперь, значит, будут по двое ходить. – Парнишка глупо хихикнул. – Недавно все случилось, еще и милиция приехать не успела. Он на берегу лежит. Побегу к заводи! Говорят, там народу собралось…
Он отпрыгнул от забора, и по селу снова пронеслось звонкое: «Се-ре-е-га!»
Ему ответил другой мальчишеский голос, но Пашка его даже не услышал. Он сделал несколько шагов на негнущихся ногах и опустился на ступеньку крыльца. Перед глазами его встала русалка, по которой растекалась кровь, а в ушах зазвенел собственный яростный возглас: «Чтоб Кирилл сдох!»
– Мать твою, – пробормотал Пашка. – Люди, что же делается, а?
Он провел рукой по холодному лбу. «Кирилл – мертвый? Убили?»
Возле заводи частенько собиралась молодежь из обоих сел, стоящих неподалеку друг от друга, а по выходным подходили и кудряшовские. Случались, само собой, драки, причем иной раз нешуточные – как прошлогодняя «стенка на стенку», после которой одному парню выбили глаз, а другой едва остался жив.
Но чтобы человека убили…
Пашка не чувствовал ни радости от того, что враг исчез, ни облегчения. Некстати вспомнилась Пашке мать Сковородовых, тетя Люба – толстая румяная баба, похожая на матрешку, шумная, но беззлобная. Пашка частенько удивлялся, как у такой хорошей тети Любы выросли такие поганые дети. И сразу представил, как она будет убиваться по младшему сыну.