— А что с мамой? — Реджи прищурился.
— Леди Беркли в постели, милорд, — с обычной невозмутимостью пояснил Хиггинс.
— Почему? — Реджи перевел взгляд с Хиггинса на сестру. — Заболеть она не могла. За всю жизнь мама не проболела ни единого дня.
— Она не просто больна. Она… она… — У Люси задрожала нижняя губа.
— Леди Беркли говорит, что она при смерти, милорд, — уточнил Хиггинс.
— При смерти? — Реджи недоверчиво покачал головой. — Не может быть. Вчера она была совершенно здорова.
— А сегодня лежит на смертном одре! — Глаза Люси наполнились слезами. — Скоро мы осиротеем…
— Чушь. — Реджи повернулся к дворецкому: — За врачом посылали?
Хиггинс кивнул.
— Доктор Хопвуд уже приезжал и уехал.
— И что?
— И заявил, что причин для опасений нет. Невежественный шарлатан! — Люси презрительно фыркнула. — Мама тяжело больна! Это любой поймет!
Реджи поднял бровь.
— Это правда, Хиггинс?
— Трудно утверждать наверняка, милорд. — Дворецкий осторожно подбирал слова. — Нельзя пренебрегать мнением уважаемого доктора, и хотя ее сиятельство сегодня необычно бледна, это не мертвенная бледность…
— Хиггинс! — возмутилась Люси. А дворецкий продолжал:
— Но насколько мне известно, леди Беркли никогда не болела и не притворялась больной. Я считаю, было бы серьезной ошибкой пренебрегать ее жалобами на здоровье.
— Ясно, — отозвался Реджи. Оценка Хиггинса отрезвила его и наполнила страхом.
О смерти матери Реджи предпочитал не задумываться и потому пришел в смятение. Почему-то ему казалось, что Мэриан Беркли будет жить вечно. Разумом он понимал, что с каждым годом мать стареет и когда-нибудь уйдет вслед за отцом в иной мир. Ведь ей скоро пятьдесят.
Откровенно говоря, Реджи был очень привязан к матери. Добрая и смешливая леди Беркли носила маску очаровательной растерянности и, к счастью, не вмешивалась в жизнь сына. Ей хватало подруг, занятий и воспитания Люси, а на сына просто не оставалось времени. Семья занимала просторный особняк на лондонской Портмен-сквер и поместье Беркли-Парк, домочадцы порой неделями не видели друг друга.
Тем не менее приятно было знать, что мать где-то рядом — на случай, если вдруг понадобится родительский совет, помощь и даже любовь: это ощущение успокаивало и оберегало от бурь ненадежного мира.
Лишаться матери и становиться сиротой Реджи отнюдь не желал, как и его сестра.
— Я зайду к ней. — Реджи начал подниматься по лестнице.
— Она тебя звала. — Люси следовала за ним по пятам.
— Милорд, — окликнул Хиггинс, — выслушайте, что еще сказал доктор Хопвуд.
Реджи замер и обернулся.
— Что же, Хиггинс?
— Какой бы ни была болезнь ее сиятельства, врач посоветовал выполнять ее желания, особенно необычные и странные. Он порекомендовал удовлетворять любой каприз больной. Эти просьбы могут быть следствием горячки или помутнения разума, и отказ только осложнит положение. А этого следует избегать любой ценой, по крайней мере пока врач не выяснит причину недуга, — заключил Хиггинс.