– Обычно я спала с ней, – сказала я. – Когда стучали, она меня поднимала с постели и отправляла в другую спальню. Кровать была всегда холодной… Ты хочешь сказать, что прийти мог любой?
– Не знаю, милая, – осторожно уклонилась Люси. – А сама она никогда не говорила. Я тогда не решалась спрашивать, а потом от неё слова было не добиться. Мужчины, сама понимаешь, менялись. Может, у неё их было всего несколько, но злые языки…
– И папа узнал?
– Только через полгода, или даже больше, милая. Когда он вернулся из Австралии, никто из мужчин близко к дому не подходил. Но, видимо, у него зародились какие-то подозрения. Потому что как-то раз ночью он нагрянул неожиданно. Эди думала, что он снова уехал на месяц, а тут вдруг дверь открывается…
– Значит, тут правильно написано – «разведенная»?
– Да, милая, твой отец тяжело переживал и развелся. Вот почему Эди не получала пенсии. Она все отрицала, говорила, что это просто ложь, но он ведь видел все собственными главами. Так вот, потом она жила уже одна, осталась при своих, можно сказать.
– Если не считать меня.
– Да, милая, а ты росла красавицей. Я никогда не видела прелестней девочки. Тебе было пять. Я обычно брала тебя к себе на день – маме сил просто не хватало. Каждое утро ей нужно было на работу в магазин. Помнишь, какая у неё была походка до того, как случилось несчастье с ногой? Да где тебе помнить. Удивительно, ходила она всегда совсем не…не как такая женщина… аккуратно так, с достоинством, ножки ставит ровненько, коленки чуть не задевают друг друга. Никогда особо не красилась, выглядела очень порядочной. И после развода ничуть не переменилась. Ей бы женой священника быть. Но причуды её в и потом продолжались. Я была к ней ближе всех, ты знаешь. Обычно помогала по мелочам. Жили мы рядом, домики наши с тонкими стенами. Мне все было видно и слышно, однако сама она никогда слова не скажет. Как-то я ей все высказала, а она и говорит: «Люси, все это злые языки; сама решай, кому верить». И я замолчала. В другой раз, помню, она сказала: «Многие мужчины не получают тепла в семье, у домашнего очага. И хорошо, что кто-то может их обогреть и приютить.» – Люси поежилась. – А потом она залетела.
Часы пробили половину восьмого. Как я их ненавижу! Не могу видеть этих попугаев на крышке…
– Эди попалась, но никому не признавалась. Но от соседей не скроешь. Сначала мне сказала миссис Уотерс. Я говорю: да нет, не может быть. Но тут же и сама увидела, что это правда. Несколько месяцев никто словом не обмолвился, а потом миссис Уотерс за неё взялась. «О, миссис Элмер, вас можно поздравить?» Мама твоя говорит: «Не понимаю, о чем это вы». А та: «Ждете прибавления семейства?». А мама: «Да как вы смеете!» – и пошла, задрав голову. Ну, а потом…