Жизнь в Ромашках как бы остановилась. Все притихли. Забились в избы. Ждали большой беды.
Однако белые пробыли в Ромашках всего одну ночь. Ничего дурного они пока не сделали. Пострадал лишь один отец Капитолий. И то по своей же глупости.
Произошло это так. Утром перед отправкой в дальнейший путь белые организовали церковный молебен.
Отец Капитолий, выпив для храбрости, важно явился в храм, развёл кадило, прокашлял голос и басом запел:
— Во славу храброму русскому воинству, несущему защиту от исчадия ада — большевиков, во славу святой России да дарует вам господь силы во веки веков, аминь.
Всё шло хорошо.
Но вот батюшка увлёкся, забылся и крикнул своё «братишки».
Солдаты переглянулись. Офицеры насторожились.
— Богу, братишки, помолимся. Богу помолимся, — продолжал с увлечением батюшка.
То ли лишнюю чарку утром принял отец Капитолий, то ли просто забылся, только кончил батюшка совсем неожиданно:
— Помолимся, братишки, помолимся. Советской власти помолимся. Да сохранит её господь во веки веков!
От напряжения ворот поповской рясы расползся, и все увидели на груди отца Капитолия морскую тельняшку.
Уважая священный сан, батюшку не повесили. Однако тут же, на пороге божьего храма, белые содрали с него штаны и безжалостно избили кнутами.
— Ну, началось, — произнёс отец Ромки Юхим Задорнов.
И он не ошибся.
ДО ВСТРЕЧИ, ЮХИМ СИЛАИЧ!
Правда, после этой истории несколько дней в Ромашках никто не появлялся. Белые проходили где-то рядом, но мимо.
— Может, нас и минует беда, — поговаривать стали в Ромашках. — Может, белые нас не тронут.
Юхим Задорнов на такие слова качал головой:
— Дожидались овцы добра от волка.
Красная Армия отступала. Бои шли уже где-то под Гатчиной. Нужно было решать, как поступить с коммуной. Хотели до лучших времён её распустить. Скот развести по дворам коммунаров. Общественное зерно разделить или ссыпать в тайные ямы. Хотели, но не управились.
Неожиданно в Ромашки приехал бывший графский управляющий Фаддей Лихоборов. Он придирчиво осмотрел барский дом и хозяйство. Ходил на конюшню, на скотный двор. Обошёл погреба и амбары. Осмотром своим Лихоборов остался доволен.
Управляющий привёз распоряжение белых властей, по которому отнятые в 1917 году помещичьи земли, скот, сельскохозяйственный инвентарь и всё прочее опять возвращалось старым владельцам. Мало того. За землю, которой эти два года пользовались крестьяне, причиталась арендная плата помещикам, и многое другое ещё причиталось.
— Большевикам теперь крышка, — потрясал Лихоборов какой-то бумажкой. — Советской власти считай что не было. Скоро приедет наш барин и благодетель. Так смотрите у меня, чтобы встречать с хлебом и солью, наставлял управляющий.