Снова подошел Серый, и, как только отец Василий попытался крикнуть, что скажет, где бумаги, что с него хватит, ему снова натянули плотную резиновую маску противогаза.
На этот раз все наступило раньше и длилось дольше. Священник давно уже переступил порог крайнего ужаса и отчаяния, а это все длилось и длилось.
Когда именно с него сорвали маску, отец Василий не помнил – он пропустил этот миг и начал осознавать себя уже лежа на сырой, холодной траве.
– Гля, как ему захорошело! – весело смеялся кто-то неразличимый. Почерневшее небо не позволяло увидеть, кто.
– Понравилось, наверное! – задорно поддержал его знакомый голос. Кажется, это был Серый.
– Я еще раз тебя спрашиваю, – навис над священником седой. – Где бумаги?
Отец Василий пытался собрать свою волю в кулак, но сознание плавало, и ему даже не удавалось сфокусировать зрение.
– Где бумаги?! – заорал седой. – Где они?! Колись, падла!!!
Отец Василий попытался спросить или сказать, но язык не слушался.
– В намордник его! – зарычал седой и вскочил. – Держи его там, пока не поумнеет! Понял?!
Серый что-то промямлил в ответ, но отцу Василию было не до того, на него снова напяливали тугую резиновую маску.
* * *
Он давно уже не помнил, сколько раз это повторилось. И почти каждый раз, когда ему снова удавалось вдохнуть кислорода, он был готов рассказать все, что знал! Но сознание постоянно уплывало, и священнику было даже трудно понять, о чем именно его спрашивают, чего от него хотят.
И только когда седой, озверевший от молчания стоящего на коленях придурка в рясе, начал бить его ногами, священник вспомнил, что им нужны ковалевские бумаги. Но в этот момент ему было все равно. Смерть уже стояла рядом и просто ждала подходящего момента, чтобы перерезать соединяющую душу с телом бесплотную, но теперь ясно ощущавшуюся священником пуповину.
– Он ничего не скажет, – произнес кто-то.
– Должен сказать! – возразили рядом.
– Не-е, не скажет, кончать его надо, вот что.
Над головой священника обиженно засопели.
– А вдруг он не все отдал? – Похоже, лежащего ничком священника за живого не держали.
«Списали», – подумал он.
Послышался звук двигателя, и отец Василий подумал, что если его прямо сейчас не переедут, значит повезут дальше, а он очень, очень устал.
– Лось?! – удивленно воскликнул Серый.
– Не может быть! – выдохнул седой. – Чего ему надо?!
– Совсем оборзел! Я говорил, его сразу надо было кончать! – возбужденно пискнул кто-то, кого отец Василий не видел.
«А при чем здесь Лось? – промелькнула причудливой формы странная мысль. – Он же был в Усть-Кудеяре. Но он не наш, не кудеярский».