Отец Василий перемахнул через невысокий бетонный забор и оказался на большой детской площадке со сломанными железными качелями и целым зоопарком когда-то окрашенных масляной краской, а ныне облезлых и унылых бетонных зверей. Прямо за площадкой высились однообразные ряды все тех же пятиэтажек.
Он побежал вперед и понял, что спрятаться здесь будет просто негде, огляделся и, недолго думая, скользнул в исходящий вонючим паром канализационный люк.
Здесь было душно и сыро. Чавкала под босыми ступнями горячая трясина иловых отложений, а выложенные кирпичом округлые стены при малейшем прикосновении осыпались трухлявой глиняной крошкой. Отец Василий ощупал стены чуть ниже и понял, что не ошибся – в обе стороны тянулись обрамленные бетонными коробами теплотрассы.
Лезть туда не хотелось. Он прекрасно помнил, как в точно такой же теплотрассе помер, наглотавшись метана и сероводорода, бежавший от ОМОНа неудачливый грабитель. Повторять эту печальную судьбу не хотелось. «Но есть ли у меня выбор?» – подумал священник, прислушался к раздающимся наверху крикам, встал на четвереньки, аккуратно поставил локти, а затем и колени на две параллельные трубы и пополз вперед.
Уже через десяток метров отцу Василию стало ясно, как же он переоценил свои силы. Перетерпеть вонь еще удавалось, но кислорода отчаянно не хватало, и он хватал ртом затхлый пар, как выброшенная на берег большая бородатая рыба.
Теплотрассу сляпали кое-как, и он то полз по колючей стекловате, то по голой раскаленной поверхности трубы.
– Мама родная! – шептал он. – Да когда ж это кончится?!
В двух местах он ткнулся лбом во что-то металлическое, сильно ткнулся, до звона в ушах, и когда все-таки добрался до конца длинного тоннеля, то чувствовал себя почти трупом.
Он вывалился наружу в какое-то сумеречное помещение и сразу почувствовал невероятное облегчение. Да, здесь немного пахло фекалиями и прелыми тряпками, но это уже была жизнь! Священник встал на ноги и, оглядевшись, понял, что находится в подвале жилого дома. Где-то неподалеку шумела вода, а через узенькие проемы подвальных окошек пробивался рассеянный утренний свет.
– Спасибо тебе, господи! – искренне поблагодарил он Создателя и кинулся на поиски какой-нибудь воды – покрытые слоем стекловаты руки и ноги чесались нестерпимо.
– Ты чего сюда приперся?! – послышался сзади недовольный хриплый голос. Отец Василий вздрогнул и по-волчьи, всем телом, развернулся. – Это мое место!
Священник вгляделся. Прямо перед ним на покрытой слоем гофрокартона лежанке сидела изможденная женщина с пропитым лицом, явно бичиха со стажем.