– Ладно, давай пообедаем, только где? – Катя была на все готова, лишь бы отвлечь подругу от грустных мыслей. Вкусный обед всегда поднимал Анфисе настроение.
– Только ты не подумай, что у меня опять этот самый неконтролируемый жор начался, – испуганно сказала Анфиса.
– Неконтролируемый что?
– Ну обжорство мое патологическое, – Анфиса скосила глаза вниз на живот. – Вот в чем главная причина, Катя. Вот почему он меня бросил. Я некрасивая, жирная, неповоротливая колода.
– Анфис, ты знаешь, я этого твоего самобичевания не выношу.
– Но это же правда. И самое главное – это мое безволие полнейшее в вопросе питания и диеты. Мой пофигизм по поводу внешности. Мне давно уже пора делать себе липосакцию.
– Чего?
– Жир срезать лишний, вакуумом отсасывать. Ида мне обещала адрес хорошей клиники косметологической дать.
– Эта твоя здешняя знакомая? Она что же, делала себе липосакцию?
– Ей не нужно, у нее фигура идеальная. Глаз нельзя отвести – вот как она себя держит. Затянется в корсет, вся как рюмочка, талия, ты не поверишь, как у шестнадцатилетней девчонки. А ей ведь за тридцать уже.
– Она одна здесь отдыхает?
– Одна. Она не замужем.
– А для чего тогда липосакция? – усмехнулась Катя.
– Так она ее себе и не делала. И то, что она одна тут – это еще ничего не значит. Когда французы тут были в отеле, знаешь, как они все шеи себе сворачивали, когда она в ресторан входила? А этот, главный здесь, управдом Хохлов Игорь, даром что у него вроде как шуры-муры с самой Борщаковой, и тот на Идку вечно уставится как вампир и только облизывается.
– Про управдома я что-то не поняла, Анфис.
– Это сотрудник Ольги, менеджер, начальник над всеми горничными, поварами и охранниками. И насколько я успела заметить за эти дни, в планах у него не только карьерный рост, но и устройство личной жизни. Ольга-то Борщакова вдова. И вдова богатая, как видишь. А он ее почти на двадцать лет моложе.
– Сколько всякой информации ты успела собрать в такой короткий срок, – восхитилась Катя.
– Это я таким способом развлекалась и отвлекалась. От наших семейных с Костей проблем. А ему на все эти сплетни начихать было.
– Ну конечно, Лесоповалов разве снизойдет до всей этой бабской муры, – Катя махнула рукой. – Брось, Анфис. Есть с чего переживать так? Уехал и уехал. В Москве встретитесь, все встанет на свои места. Жена – держу пари – ему за это время так обрыднет, что… Вернется он к тебе, как миленький, ты только рохлей-то не будь. И сразу его, дрянь такую, не прощай, а то я тебя знаю – моментально растечешься, носом захлюпаешь: «Ах, милый, ах дорогой». А ты построже с ним, когда вернется. Пусть побегает за тобой, чтобы не думал, что это так просто – снова заслужить твою любовь.