— Ну что, можно идти? — прошептал он, испуганно выглядывая из кабинки.
— Можно, — подтвердила я, — по агентурным данным, в течение ближайших десяти-пятнадцати минут охранники будут заняты приемом пищи, так что нужно поторопиться!
На этот раз впереди пошел Карабас.
Он уверенно миновал тускло освещенный коридор, куда выходили двери кабинетов таких же, как я, менеджеров среднего звена, вышел на лестничную площадку и направился вниз.
Мы спустились на два лестничных марша и оказались в темном подвальном тупичке, где, как я знала, можно было украдкой покурить (в остальных помещениях банка курить категорически запрещалось). Здесь же студенты профильного института, проходившие у нас преддипломную практику, проводили долгие часы, флиртуя и обсуждая свои животрепещущие проблемы. В глубине тупичка имелась огромная железная дверь.
Никто никогда не видел эту дверь открытой, да никому и в голову не приходило, что она открывается.
К этой-то двери подошел Антон Степанович. Он вставил один из ключей, которые я принесла из его кабинета, в едва заметную скважину, повернул его… и огромная дверь с тоскливым скрипом открылась.
— Вот это да! — воскликнула я, заглядывая в затхлую темноту за дверью. — Так, значит, через эту дверь грабители могут проникнуть в наш банк…
— Не все так просто! — отмахнулся Карабас и шагнул вперед. — Здесь можно только выйти, и то с трудом, а войти не получится!
Я вошла вслед за ним. Антон с громким лязгом закрыл за мной дверь и повернул ключ в замке.
Мы оказались в полной темноте. Во всяком случае, так показалось мне в первое мгновение, пока глаза не привыкли к скудному освещению. Но через несколько секунд из окружающей тьмы проступили смутные очертания предметов.
Мы находились в длинном, но узком подвальном помещении с низким потолком, под которым проходили толстые трубы центрального отопления. Из дальнего конца подвала доносился ровный непрестанный гул и оттуда же просачивался тот слабый свет, благодаря которому мы могли различать окружающие предметы.
Именно в том направлении, к источнику гула и света, и двинулся Антон Степанович.
Шли мы медленно, обходя торчащую из пола ржавую арматуру и глубокие лужи. В какой-то момент из-под моих ног метнулось что-то живое. Я едва сдержала крик и зажмурилась от страха. Только крыс мне не хватало для полного счастья!
Вдобавок ко всем прочим удовольствиям, это подземное путешествие живо напомнило мне тот страшный эпизод из далекого детства — заброшенный дом, битый кирпич и осколки стекла под ногами…
Как ни странно, это воспоминание не повергло меня в обычный шок, а наоборот — придало силы. Видимо, после смерти Меликханова то воспоминание утратило надо мной власть…