Он отнюдь не был уверен, что его просьба сработает. Теперь Кортоне обрел богатство. У него огромный дом – в Англии такое строение называлось бы усадьбой – с прекрасным садом, окруженным высокой стеной, и охраной у ворот. На гравийной дорожке у дома стояли три машины, и Дикштейн потерял счет слугам. Богатый и преуспевающий американец средних лет не будет спешить впутываться в сомнительную политическую сумятицу в Средиземноморье, даже ради человека, который когда-то спас ему жизнь.
Кортоне искренне обрадовался встрече с ним, что было хорошей приметой. Они хлопали друг друга по спинам, точно так же, как в то ноябрьское воскресенье 1948 года, и восклицали: «Так как ты, черт побери?»
Кортоне оглядел Дикштейна с головы до ног.
– А ты все тот же! Я потерял волосы и набрал лишнюю сотню фунтов, а у тебя ни одного седого волоска. Чем ты занимаешься?
– Я перебрался в Израиль. Что-то вроде фермера. А ты?
– Ну ты же знаешь, чем я занимаюсь. Идем, поедим и потолкуем.
Обед представлял собой странное зрелище. Миссис Кортоне сидела по другую сторону стола, в отдалении от них, не говоря ни слова, и к ней никто не обращался. Двое мальчишек с плохими манерами с волчьей жадностью уничтожили поданную еду и тут же вылетели из-за стола, после чего донесся рев двигателя спортивной машины. Кортоне поглощал огромное количество жирной итальянской пищи и выпил несколько стаканов красного калифорнийского вина. Но самым загадочным типом был хорошо одетый мужчина с акульим лицом, который порой вел себя с непринужденностью друга дома, порой как советник, а иногда и как лакей; один раз Кортоне обратился к нему, назвав его советником. Во время обеда не шло никаких разговоров о делах. Вместо этого они вспоминали военные истории – Кортоне уже рассказывал большинство из них. Он также рассказал историю, как в 1948 году Дикштейн обставил арабов; он слышал о ней от своих родственников, и ему она доставила не меньшее удовольствие, чем им. Повествование, переходя из уст в уста, превратилось в легенду. Дикштейн пришел к выводу, что Кортоне искренне рад его видеть. Может, ему просто все надоело. Что вполне может быть, если каждый вечер ему приходится поглощать свой обед в компании молчаливой жены, двух невоспитанных мальчишек и акулоподобного советника. Дикштейн делал все, что мог, дабы поддерживать у него хорошее настроение; он хотел, чтобы благодушие не покинуло хозяина дома, когда он обратится к нему с просьбой.
В завершении обеда Кортоне и Дикштейн расположились в кожаных креслах в его кабинете, и дворецкий принес им коньяк и сигары. Дикштейн отказался и от того, и от другого.