1. Луи, король Таргалы
Вернее всего происходящее в большой тронной зале описывалось двумя простыми словами. Соблюсти приличия. Да, именно так, кивнул нечаянной мысли Готье. Приличия. Посол знает, что сватовство не будет принято. Лун знает, что вслед за окончательным отказом последует если не объявление войны, то хотя бы угроза. Но оба изысканно вежливы, неторопливо обстоятельны и церемонны. Высокое искусство дипломатии: улыбаться, втайне нашаривая кинжал, желать приятной трапезы, поднося бокал с ядом. Но кто предупрежден - тот вооружен. Ханджарских почтовых голубей ждут ловчие соколы, а ханджарское посольство - лучшие камеры королевской тюрьмы. Тихие, спокойные, непроницаемые для чар и заклятий. Вряд ли из двоюродного дядюшки старшей жены императора выйдет стоящий заложник: чем больше у властителей родни, тем меньше цена каждому из родичей. Но в войну применение пленным найти легко. Вздернуть на площади перед дворцом - и то народу развлечение.
А к войне шло. Посол сквозь зубы цедил хвалу таргальскому гостеприимству, пряча за лживой улыбкой оскал. В глазах Луи стыла ненависть, оттесняя привычное холодное спокойствие. Письмо посла, снятое с пойманного голубя, ненависти весьма способствовало, ибо о войне говорило как о деле решенном и к тому же обещало императору поддержку церковников полуострова.
Знай Готье, в какое бешенство приведет это письмо обычно спокойного и трезвомыслящего короля, - предпочел бы не показывать. Луи, еще после рассказа Анже изрядно обозленный на Капитул Таргалы, совсем потерял голову. Капитан тайной службы терпеливо выслушал все, что имел король сказать о своем аббате, которому бы, с таким двоедушием, копыта Нечистому вылизывать, а не Господу службы служить; об императоре и его родиче, не гнушающихся помощью лживых сукиных детей; наконец, о неизбежной войне, которая, конечно, не ко времени, но будь он проклят, если не покажет всем, что на Таргалу лезть - себе дороже; но когда, излив душу, Луи приказал своему капитану сегодня же ханджарских шакалов рассовать по камерам королевской тюрьмы, а отца Ипполита предоставить палачу до получения исчерпывающих признаний, Готье не выдержал.
– Ваше величество, - демонстративно тихо заявил он, - вы изволили погорячиться. Я умоляю вас смирить гнев и рассудить с присущим вам здравым смыслом…
– Граф Унгери, - прорычал король, - это ВЫ изволили струсить, а не я - погорячиться. И продолжаете изволять. Прах меня забери, да об нас вытирают ноги! Собственные, Нечистый бы их побрал церковники! Такие же таргальцы, как ты и я!