– Простите, граф, по какому обвинению?
– В государственной измене, разумеется.
– Вы забыли: служители Церкви подсудны лишь Святому Суду.
– Помню. Именно поэтому вам, светлый отец, не стоит даже надеяться предстать перед судом. Думаю, вы меня поймете: между долгом послушного сына Церкви и долгом вассала и подданного я выбираю второй.
Пресветлый встал; теперь заговорщик и дознаватель смотрели друг другу в глаза.
– Это будет убийство, сын мой.
– Да, прямая дорога к Нечистому. Но вы, светлый отец, можете избавить меня от греха. Просто расскажите, что вы знаете о грядущей войне. О планах наших врагов… врагов вашей страны, отец мой.
– Думаю, и вы меня поймете, граф, - помолчав, ответил пресветлый. - Я предпочту умереть верным сыном Святой Церкви. Окажите мне последнюю милость, граф, разрешите помолиться перед смертью?
– Отец мой, - медленно сказал Готье, - впереди война, и то, что знаете вы, может спасти Таргалу. Помолиться перед смертью вы успеете еще не раз - и, боюсь, не раз меня проклянете. Но поверьте, меньше всего я хочу отдавать вас палачам, я дам вам время вспомнить, в какой стране вы родились. Прошу вас, отец мой, одумайтесь.
Пресветлый покачал головой:
– Со всяким из нас, граф, идет по жизни Господь, и Ему виднее, когда одаривать милостями, а когда испытаниями. Насколько это окажется в моих силах, я приму испытание достойно и буду молить Господа о прощении для вас.
И ведь будет, понял граф. И не скажет ничего, хоть на куски его режь.
– Антуан!
Сонный порученец возник на пороге, ожидая приказаний.
– Стражу сюда.
Антуан кивнул ошалело, выметнулся прочь. Не забыть болтовню запретить, подумал граф. Слыхано ли дело…
Бросил вбежавшим в кабинет стражникам, кивнув на пресветлого:
– Обыскать, переодеть и в подвал.
Светлый отец вышел молча.
Наутро граф положил перед Анже серебряный перстень-печатку и гладкую, древнюю даже на вид щепку на черном траурном шнурке.
– Это же… пресветлого!
– Верно, - кивнул Готье. - Меня интересует все, что касается войны.
– Но я… - Анже запнулся. Граф ждал.
– Господин граф, что с ним?
– Арестован, а ты чего хотел? Чтоб и дальше в империю письма слал?
– И… что теперь?
– Теперь, - нетерпеливо повторил измученный бессонной ночью Готье, - я хочу знать, что оп писал в империю, что получал оттуда, чего ждать от церкви, когда начнется война… Анже, ты что, сам понять не можешь, что нам нужно от заговорщика?!
– Я не смогу! - Голос парня сорвался в крик. - Я и так столько против него… не могу больше! Он же спас меня, поймите! А я… Да, я понимаю - заговорщик. но не могу, не могу!