С этими решительными намерениями юноша дошагал до своей цели. Домик Пелагеи заметно отличался от других домов улицы. Народ уже успел заразиться любовью к комфорту и цивилизации, каждый второй расширял свои владения: кто пристраивал второй этаж, кто обходился дополнительными сенями или террасой. Возле многих домов уютно и самодовольно пристроились гаражи, заборы выросли и потеряли прозрачность. И лишь дом бабушки Пелагеи остался таким, каким, казалось, был сто и двести лет назад. Костя угадал его издалека. И не только потому, что дом Крестной Бабки просто обязан был отличаться от всех других домов. А, главным образом, совсем по другой причине. Дело в том, что точно в таком домике жила Аленка из его детской книжки. Точно, это был тот самый дом! Крошечная, почти игрушечная белоснежная хатка в традициях малороссов, ладненькая труба на крытой красной черепицей крыше, палисадничек с мальвами. Фантастика!
– Это уж никуда не годится, – пробормотал он недовольно, – мало того, что эта старушенция строит из себя крутого пацана, так она еще и домик Аленки загробастала!
Домик Аленки встретил своего фаната негостеприимно. Для начала он пребольно ударил его по голове верхней балкой косяка. Комаров и не представлял, что изнутри домик такой же маленький и аккуратненький, как на картинке. В нем была всего одна комната, весь интерьер которой составляли небольшая беленая печка, расписанная синими и алыми цветами; узкая кровать под белым покрывалом с подзорами и тремя подушками, уменьшающимися в геометрической прогрессии; крошечный столик и венский стул притулились у окна с беленькими, украшенными прошвами занавесочками; небольшой буфет и кованый сундук органично завершали убранство книжного домика.
"А может, вредная бабка живет не здесь? – мелькнула в голове у Кости шальная мысль, – может, сейчас за моей спиной Василиса звонким голоском весело скажет: «Проходи, гость дорогой, отведай пирогов моих».
– Проходи, гость дорогой, отведай пирогов моих, – раздался тут же за его спиной отнюдь не Василисин голосок.
Костя резко обернулся, нечаянно выпустив петуха, и увидел уже знакомую ему старушку. Это именно она причитала в толпе по поводу еще не рожденного Ариадниного ребеночка и тяжкой доли его матери.
– Спасибо, я завтракал, – строго ответил он, сразу взяв официальный тон.
– Да что ты, внучек, – бабушка улыбнулась, и мелкие лучики морщинок, как живые, разбежались из уголков ее глаз, – ты таких еще не едал. У меня пироги вку-у-усные, с бзникой вяленой.
Бабка Пелагея так плотоядно облизалась, что Костя представил себя в роли пресловутого Иванушки, которого эта милая бабушка, немного подкормив пирогами с бзникой, посадит на лопату и, точно так же облизываясь, затолкает в расписанную цветами печь.