– Да чего уж там, – прохрипел старик, – мучай.
– Слезай, – скомандовал Комаров.
Занавесочка дернулась и знакомые валенки с ногтями спустились с печи.
– Не поможешь? – робко попросил дед.
Костя молча подставил плечо. Печной слез, вздохнул и, подняв слезящиеся глаза, покорно спросил:
– Где мучить будете?
– Садись рассольник кушать, святой мученик, – рассмеялся Костя, совсем холодный уже.
* * *
Словно в награду за снисхождение к печному, все в этот вечер у Комарова ладилось. Царапины оказались не больно-то и глубокими, комариные и крапивные укусы не напоминали о себе, стресс от утренних похождений и последующего приключения прошел, так что к шести часам вечера Костя был действительно в своей обычной форме.
Шансов, что Елена опять отправится навестить мужа практически не было. Но вода камень точит, а работа сыщика частенько состоит из рутины и нелогичных действий. Поэтому, на всякий случай, Комаров решил закончить день и провести ночь, если этого потребует работа, в окрестностях дома Федорчуков.
Для начала следовало найти подходящее место для наблюдения. Биофлора Нахойки не подходила, в этом он уверился еще днем. Костя уже шел к дому Елены, а место для слежки еще не было найдено.
«Где? – мучительно соображал он, – я должен решить, где это место. Следить за домами местных жителей мне придется еще не раз, поэтому выработка стратегии необходима».
– Ме-е-е, – раздалось совсем рядом.
Костя совсем забыл, что собирался взять Мухтара с собой.
– Догнал? Молодец! – потрепал он его между рогами.
– Козочку пасете? – услышал он вдруг за своей спиной.
– Что? – обернулся Комаров.
Маленькая круглолицая старушка ласково смотрела на него через круглые с толстенными линзами очки.
– Молодец, козье молочко дюже для организма пользительное.
– Спасибо, – кинулся вдруг к ней Комаров, – спасибо.
Костя с чувством тряс старушке руку, не думая о том, что такая тряска может повредить ее здоровью. Старушка сначала улыбалась, потом улыбка медленно стекла с ее лица, глаза сквозь толстые линзы очков смотрели уже не ласково, а испуганно.
– Сы-сы-сынок, – заикаясь, промямлила она, – поща-ща-ди!
Комаров только сейчас опомнился и заметил, что очки бабушки сползли на самый кончик носа, из-под белого платка выбились седые пряди, а вставная челюсть почти вывалилась изо рта.
– Ой, простите, бабушка, я нечаянно, – испугался Комаров.
– Ниче, ниче, внучек, ниче, родненький, отпусти только, – взмолилась старушка.
Костя отошел. Бабушка подобрала длинную темно-синюю юбку и торопливо засеменила прочь от эмоционального участкового.
Но Комаров уже не думал о старушке. Он думал о неплохой идее, которую подала ему эта самая старушка.