Подошел трамвай, двери раскрылись и выпустили прапорщика из персонала «тринадцатой». Прапорщик Пивоваров с изумлением уставился на Андрея. Об освобождении Обнорского он еще не знал.
— Обнорский! — сказал он. — Ты что? Ты как здесь?
«Да что же это за непруха-то такая? — подумал Андрей с раздражением. — Что вы мне душу мотаете? Что вам всем от меня надо? Раз в жизни на свободу вышел… и — на тебе! Со всех сторон засада».
Андрей вздохнул и, воровато оглядевшись по сторонам, заговорил быстро и горячо:
— Тихо. Тихо, Коля, не ори. Тут, понимаешь ли, такое дело… Я ненадолго. Ты шум не поднимай, я заплачу.
— Что-о? — ошеломленно протянул Пивоваров.
— Баксами заплачу, — говорил Обнорский. — Ну нету больше сил сидеть, понимаешь? А я домой съезжу на недельку и вернусь. Договорились, Коля? Это же не побег…
— А ну-ка! — закричал Пивоваров, хватая Обнорского за рукав.
Александр Петрович неодобрительно покачал головой и скомандовал:
— Отставить, товарищ прапорщик.
— А ты кто такой? — агрессивно спросил Пивоваров. Он был убежден, что пресек побег. — Сообщник?
— Вот мое удостоверение, — сказал Александр Петрович и показал Пивоварову книжечку бордового цвета.
Лицо у прапорщика вытянулось. Оно выражало крайнее удивление и «напряженную работу мысли». Наверно, это было смешно, но ни Обнорский, ни Александр Петрович даже не улыбнулись. Трамвай зашипел сжатым воздухом и закрыл двери. Уехал. Андрей посмотрел ему вслед.
Прапорщик все еще соображал.
— Андрей Викторович освобожден решением суда, — сказал Александр Петрович. — Показать бумаги?
Пивоваров наконец-то понял, что ошибся. Что так не бегают. Он отпустил рукав Обнорского. На лице прапорщика появилось выражение разочарования.
— Ну Обнорский, ты даешь, — сказал он. А трамвай уехал.
* * *
Подкатила «волга». Андрей подмигнул Пивоварову и сел на заднее сиденье. Рядом опустился Александр Петрович. Хлопнули дверцы, и машина резко взяла с места. Вслед за ней тронулась красная «пятерка».
— Что же вы представление-то устроили, Андрей Викторович? — недовольно спросил Александр Петрович. — Вот заломал бы бравый прапор вам ручонку, потащил бы обратно в казенный дом.
— А вы на что? — сказал Обнорский. — Вас сюда зачем прислали? Вы обязаны были прапорщика убить, снять с него скальп и станцевать канкан. А вы… А вы вместо этого… Да я на вас жалобу напишу! Коллективную.
Александр Петрович досадливо махнул рукой: что, мол, тут поделаешь?
— А вы рукой-то не машите, — сказал Обнорский. — Что это вы себе позволяете? Я — офицер, и ваша бесцеремонность совершенно неуместна. Она, может быть, оскорбляет мое человеческое достоинство.