– Привет, вы обе! – закричала она. – О, какая райская комната – гораздо лучше, чем моя.
Она протянула руку Лауре.
– Я – Энджел Констант, – сказала она, улыбаясь. Поппи закусила губу, чтобы она не дрожала, когда наклонилась над своим чемоданом, вытаскивая вещи и укладывая их в шкаф.
– Ох, Поппи, разве это все не прелестно? – сияла Энджел. – Ну разве не говорила я тебе, что это будет забавно!
Большинство и персонала и девушек были вполне вежливы и добры, но Поппи чувствовала, что они знают – она была «другой». И все они хотели стать подругами Энджел. Было ли это из-за ее красоты, ее улыбки, обаяния? Поппи думала об этом, когда стояла и наблюдала, как девушки теснились вокруг Энджел, стремясь сесть рядом с ней за ужином, или когда она передавала маленькие записочки, в которых они предлагали стать ее лучшими подругами. Или также из-за денег Константов? Она не осознавала до нынешнего момента, что Константы были настолько богаты. Она ревниво смотрела, как учителя таяли от улыбки Энджел, прощая ей ошибки во французском, или то, что она не помнила точно место для бокала с вином на банкетном столе или имена художников итальянского Возрождения. Даже мисс Хендерсон лезла вон из кожи, чтобы быть как можно более милой с ней, и впервые Поппи поняла, что Энджел была не только красивой девушкой – она была дочерью влиятельного, знаменитого Ника Константа. Энджел была «наследницей».
Каждый вечер после гонга девушкам позволялось читать и вести вежливую беседу в «салоне» – так мисс Хендерсон называла большую парадную гостиную на первом этаже. Они по очереди играли ноктюрны Шопена на большом «Стэнвее», иногда кто-нибудь пел или читал романтические стихи, но чаще всего они просто болтали или сплетничали.
Как всегда, Энджел была в центре внимания маленькой стайки девушек, перекидывавшихся шутками или шушукающихся о своих секретах, и Поппи ревниво наблюдала со своего кресла у окна, где она сидела и делала вид, что читает. И теперь ей стало казаться, что Энджел больше не была с нею, не была больше той, второй стороной в их бывшей когда-то неразлучной паре. Не в силах больше выносить всего этого, она схватила свое пальто из шкафа, побежала вниз по ступенькам и открыла массивную входную дверь. Она неслась вдоль по улице, поворачивая за угол, она не думала о том, куда идет, она просто дышала свежим воздухом свободы.
Часы в холле пробили половину девятого, когда Поппи проскользнула назад через входную дверь в Академию, гадая, заметили ли ее исчезновение. Сунув пальто и шляпку в шкаф под лестницей, она вошла в гостиную, глядя оценивающе по сторонам, но ей не о чем было беспокоиться. Мередит Мак Гинн играла «Лунную сонату» в сотый раз – и все так же скверно, с ошибками, а другие девушки сплетничали маленькими группками. Казалось, ни одна из них не заметила, что Поппи уходила.